Стихотворение про восточную сибирь: Сибирь | — Стихи русских поэтов

СИБИРЬ — стихи о родном крае Сибири

Дорогие читатели! Сайт «Любимая Родина» рад представить вам стихи о Сибири, которые написали современные поэты. Мы благодарим авторов за творческое вдохновение, чуткость, доброту и любовь к Родине.

Сибирь — душа России!

автор: Татьяна Кайгородова

Сибирский край — не край России, 

Сибирь — её Святыня, Храм, 

Который кровью оросили

Эпох, причастных к кандалам…

Угрюмость гор, тайги дремучесть, —

Всему причина, — не вина…

У южных пальм другая участь,

Но не бананов ждёт страна:

Сибирь моя полна сокровищ, —

Как тот сапожник — без сапог,

Ценою слёз, ценою крови, —

Исправно платит свой оброк. 

Сибирский край – душа России, —

Слезами скорбными чиста…

Здесь жив ещё народ Мессия

С судьбой распятого Христа…

Сибирь проклята и воспета…

В иконной святости старух

Не гаснет добрый лучик света,

Живёт особый, русский дух…

Его церковным мракобесьем

Не затуманить, не достать:

Сибирь не одержима спесью,

«У ней особенная стать»! 

Всегда в цепях, не в бриллиантах,

Не разодетая в шелках,

Сибирь, измученным Атлантом, 

Россию держит на руках!

Уж как Сибирь не поносили,

Не распинали, как Христа, —

Жива Сибирь – жива Россия, 

До боли истина проста!

О Сибири

автор: Елена Богданова

Я по белому снегу снежному

Твердой поступью с хрустом пройду,

Не нужны мне моря безбрежные,

Лишь в Сибири я счастье найду!

От мороза лицо все красное,

Ведь мороз у нас жжет,не щадя.

Только небо лазурное,ясное,

И просторами дышит земля.

Здесь пушистые кедры,огромные, 

Раскидавшись в тайне вековой,

Вам помашут лапами томными

И укажут дорогу домой..

Если сердце твое горячее,

Этот край не забудет никак,

Ты в душе человек настоящий,

Я тобою горжусь, Сибиряк!

Земля Сибирская

автор: Александр Бойчук

Земля Российская, земля Сибирская,

Земля Камчатская и Азиатская.

Леса дремучие, метели жгучие,

Такая теплая моя Сибирь.

Земля равнинная, земля былинная,

Земля таежная, непроходимая.

Гостеприимная и неделимая,

Такая теплая моя Сибирь.

Земля угрюмая, как старец  мудрая,

Земля суровая, открытья новые,

Такая теплая моя Сибирь.

Земля Уральская и Прибайкальская

Река Амур и Енисей,

Земля Таймырская и океанская,

Сибирь открыта для друзей.

Сибирь-Сибирь, ты дочь России!

автор: Алла Прохорова Баркар

Здесь в лесах зеленеет листва,

Здесь на солнце горят купола,

Здесь поёт соловей

В перезвоне церквей

И летят золотые слова:

Сибирь-Сибирь, ты дочь России.

У нас с тобой одна судьба.

Глаза твои озёрной сини

Не позабыть мне никогда.

Здесь времен замедляется бег,

Здесь скрипит под полозьями снег,

Здесь гармонь так звучит

И рябина горчит,

Мне с тобой не расстаться вовек!

Сибирь-Сибирь, мой край родимый

Люблю твоих просторов ширь,

Дым деревень, снегов седины

Любовь моя, моя Сибирь.

Здесь наивность моих детских грёз

Помнят клейкие листья берёз.

Хором плачущих ив

Колыбельный мотив

Здесь тревожит мне душу до слёз.

И не найти нигде красивей

Твоих лесов, твоих полей.

Сибирь, ты голосом России

Звучишь во мне ещё сильней!

автор: Светлана Шанова Токсюр

В краю чудес – краю Сибирском –

Немало дива для гостей.

А нам здесь довелось родиться,

И всю Сибирь считать СВОЕЙ!

И не сыскать красивей в мире

Таких богатых чудом мест:

Здесь и луга, и пОля шири,

И буйный первозданный лес.

Холмы, как небольшие горы,

А реки все имеют нрав:

Весною – холодны и скоры,

А летом – дремлют среди трав.

Сибирь заботлива и стрОга:

Всех-всех накормит, напоИт,

Но и напомнит: Дела много!

Сибирь лениться не велит!

Здесь с детства можно научиться

Рыбачить, овощи растить,

С огромным лесом подружиться –

Его богатства находить.

Ведь этот лес – источник силы:

В нём тысячи лечебных трав,

Поляны ягод витаминных,

Грибы и шишки на ветвях.

Здесь даже просто воздух лечит,

Вдохнёшь – и все тревоги прочь!

Сибирь с тобою мы навечно!

И в летний зной, и в хмурый дождь.

Нам пО сердцу твои метели,

Морозы лютые зимой.

Любимый край берёз и елей…

СИБИРЬ, мы рождены ТОБОЙ!

автор: Екатерина Сидорова

Сибирь! Сибирь моя родная!

Мы навсегда душой в тебя вросли!

От лютых зим мы иногда страдаем,

Но нет, Сибирь, родней тебя земли!

Ни бури, ни метели, ни морозы

Не запугают, нас, сибиряков.

В садах растут прекраснейшие розы,

Разнообразие плодовых и цветов!

Ты нас пугаешь долгою зимою,

А мы тебе любовь всю отдаём, 

Считая тебя самою родною,

Гордимся, что в Сибири мы живём!

Твои просторы и поля без края,

И запахи черёмух по весне,

Сирень и «огоньки» нас восхищают:

На всей Земле природы нет нежней!

Сибирь моя! Земля моя родная!

Ты, словно мать, сурова и нежна!

Тебя мы не сменяем на Канары,

Ведь ты, Сибирь, как мать, у нас одна!

автор: Николай Кобец

Сибирь!Сибирь!

       Цветущая,родная,

Я вырос на твоих глазах,

Луга зелёные,

        поля без края

И пенье птиц

        в берёзовых ветвях-

Всё близко сердцу,

       Я забыть не в силах

Чарующей красы твоей.

Сибирь!Сибирь!

       Меня ты окрылила,

Любовь навек

       зажгла в груди моей.

Где б ни был я,

         ты знай,всегда с тобою,

В душе твоё тепло храню.

Сибирь!-Мне это 

         слово дорогое,

Как мать родную я тебя люблю!

автор: Анатолий Иванович Загрядский

Немало песен о Сибири сложено.

Немало разных сложено стихов.

Богатый край — по статусу положено,

Иметь друзей, а так же и врагов.

Как много жизней было здесь поломано.

В тайге и копях — настоящий ад.

Людей так много в штабели уложено,

В глубоких ямах до сих пор лежат.

Здесь много встреч, нежданных, романтических

И по-сибирски преданных людей.

Здесь много наций жизнью перемешанных,

Сибирь считают Родиной своей.

Сибирь — Сибирь, Земля моя любимая.

Из края в край тебя не обойдешь!

Сибирь — Сибирь, земля моя родимая,

Таких красот на Свете не найдешь!

автор: Оксана Сибирь

Сибирская земля — Отечество героев,

Пусть не дошла война до глубины лесов.

Но сколько отдала перед последним боем —

Своих седых голов и детских голосов.

В своих просторах мерзлых взрастила поколения —

Художников, поэтов, спортсменов мировых.

И рук не опускала в конвульсиях сомнений,

Ведь помыслы людей всегда были чисты.

Сибирские леса — многообразье судеб,

Проходит лабиринтом над пропастью тайги.

Хмельная красота — ее не позабудет,

Кто видел хоть глазком бескрайние круги.

Сибирские поля и тут свои герои!

Здесь все под силу людям, не страшен им мороз.

Зависит урожай от стойкости порою,

И по плечу любой, заоблачный прогноз!

Сибирское тепло — не только лес и уголь,

Тепло души людей, распахнутых в разнос!

Радушие, хлеб-соль, заманчивая удаль,

Открытый мир сердец, корнями в землю врос!

Сибирское здоровье — пусть и слегка подводит,

Под сапогами лекарь, лишь только наклонись.

Не каждому дано, не всякому подходит.

Ключ подобрать сумеешь, и в пояс поклонись!

автор: Владимир Уткин

Бесконечны просторы и тысячи рек,

И шагами тайгу не измерить.

Мироздания тайна здесь скрыта навек —

В этот миф мне так хочется верить.

И раскинулась дивная сказка — Сибирь,

От Урала до сопок Приморья.

И куда ни взгляни — необъятная ширь,

Гор, долин и степного раздолья.

В ярком солнце искрится хрусталь родников,

И вода в них, конечно, — святая!

Белой ватой плывут корабли облаков,

А земли красота — неземная.

Изумрудного цвета — весенний наряд

У осины, ольхи и берёзы.

Словно девицы, стройно берёзки стоят,

В ожидании лета их грёзы…

Полевыми цветами колышется мир,

И черёмухи запах дурманит…

В вышине яркий цвет — «васильковый сапфир»

Нас в полёт, в небеса, так и манит.

Мчится лето и дарит ромашковый рай,

Разнотравье умыто росою…

Земляникой, грибами наполнился край,

Пеньем птиц и небес синевою.

Буйство красок разлито осенней порой,

В одеяньи — тайга золотая.

И природы пейзаж отражает покой,

Зимних вьюг и ветров ожидая.

Ведь зима здесь — царица, пришла до весны,

Мягким пухом укутав все ели.

Снегопад — из чистейшей, как мел, белизны,

Исчезает с приходом капели.

Исполином, Сибирь, ты привиделась мне,

Твоей мощью пленен безрассудно!

Я гигантский мой край часто вижу во сне,

И от счастья мне дышится трудно…

автор: Александр Евгеньевич Гаврюшкин

Деревья в снежном одеянье

Вокруг, куда не бросишь взгляд,

Здесь годы, судьбы, расстоянья,

Незримо сквозь века летят.

Среди вселенского полета,

Мы видим беглый русский люд,

Бояр он не приемля гнета,

Нашел в Сибири свой приют.

Истории мгновенья тают,

Одно сменяясь за другим,

В Сибири ночи дни сменяют,

И каждый миг тайгой храним.

Запомнила тайга Сибири

Как бил Кучума здесь Ермак,

И как в суровом этом мире

Шукшин нес на плечах рюкзак,

Как на медведя в одиночку,

С рогатиной наперевес, 

Охотник шел и ставил точку, 

Сибирский помнит это лес.

Он помнит русских староверов,

Тех, кто молитву сотворя,

Ради своей суровой веры,

В Сибирь бежали от царя.

Сибирь, земля моя без края,

Суровой блещет красотой,

Руси любимой дочь родная,

С широкой русскою душой.

Здесь снежное тайги раздолье,

Здесь кедр с сосною говорит,

Здесь, среди этого приволья,

Остановившись время спит.

автор: Стабурагс (КОКИНС АНДРЕЙ)

Безбрежная Тайга — Зелёный Океан.

Бескрайние леса. Макушки скрыл туман.

Не мало на земле неведомых путей.

И много ещё есть, загадочных вещей.

Сибирь — одна из них. Укромные места.

Богатств полна больших. За шагом шаг — верста.

Её не обойдёшь, не хватит столько сил.

Но побывав поймёшь, тайги могучий пыл.

Сибирь — огромный край дарованный на век.

Её ты сохрани — разумный человек.

Родные места (стихи о любимой Сибири)

автор: Алексей Киселев

Вот те места,где был когда-то молод.

Здесь очарованно смотрел на облака.

Здесь взор ласкал мне тёмный омут,

На озеро летящая листва.

Здесь чудные мгновенья проходили.

Здесь навевались первые мечты.

Здесь был я юн,надежды полон,силы

И детства радости в душе хранил.

Здесь озорно смеялся над собою,

В истории различные попав.

Впервые испытал здесь горе

И пережил невольный страх.

Здесь жизнью тихой наслаждался.

Стихиям грозным противостоял.

Здесь разум становился ясным,

Душа была полна добра.

Но счастья,затуманенного,взоры

Прошли и канули в пучине лет.

И детство помахало мне рукою,

И юности исчезнул след.

И опыт дней,прожитых не напрасно,

Рукой своей указывает вдаль,

Но нет тех мест,что были б краше,

Чем родина сибирская моя.

Сибирь

автор: Екатерина Гармония

Сибирь, как же ты красива,

Погода легка, игрива.

В горах спуски и подъемы,

Текут реки, водоемы.

Полями щедра, лесами,

Озерами, небесами,

Цветами, кустами, мхами,

И вестами с женихами.

Сибирь ты одна такая,

Для нас людей мастерская.

Природных богатств не счесть,

А жить здесь большая честь.

Сибирские здесь просторы,

На окнах зимой узоры.

Природа едина с нами,

С ее дочерьми, сынами.

Людей союз энергичен,

Животный мир фееричен.

Живем на земле счастливой,

Грядущее с перспективой.

Сибирь ты одна такая,

Для нас людей мастерская.

Природных богатств не счесть,

А жить здесь большая честь.

Свои у Сибири нравы.

Земля дарит шишки, травы,

Грибы, ягоды, породы — 

Ресурсы щедрой природы.

Весной прилетают птицы,

В зелени летом теплицы,

Затем золотая осень,

Зима: мороз, снег и просинь.

Сибирь ты одна такая,

Для нас людей мастерская.

Природных богатств не счесть,

А жить здесь большая честь.

Мы дети Сибири!!!

автор: Екатерина Припутнева

Мы дети Сибири, счастливые дети

Она нам родная земля.

Вы помните горки лесные,сугробы

Ведь это забыть нельзя!

Нам в детстве казалось,что ели как стражи

Спасут и укроют от бед.

Сибирь в нашем сердце,богатство наше

И нет нас счастливей,нет!

Зимою морозы под тридцать, не страшно

Бежали скорей гулять.

Тогда открывалась вся зимняя сказка,

Тайга начинала сиять.

И,будто,серебряным все становилось,

И руки щипал мороз.

Сейчас уже, кажется, это всё снилось

И,будто, сто лет пронеслось.

Давно уже дети Сибири ни дети,

Разъехались кто куда.

Но мы навсегда,на всю жизнь запомним

Сибирь это наша земля.

И больше нигде нет такой природы,

И счастья такого нет.

Мы в памяти будем беречь эти годы.

Они словно солнца свет.

Я вернулась

автор: Маргарита Шубина 

Всколыхнулись вИхрями метели,

встрепенулся крохотный снегирь,

раздалИсь разлапистые ели,

я вернулась, матушка-Сибирь!

Ты прими меня в свои объятья,

одурмань дыханием тайги,

твоя дочь исполнила заклятье,-

— я вернулась догмам вопреки.

Упаду на снежные барханы,

натяну тулуп из облаков,

здесь парИт призывный крик шамана,

поднимаясь из глубин веков.

Здесь людские души нараспашку,

сила духа смешана с добром,

у судьбы не просят о поблажке

и охотно делятся теплом.

Все мои тревоги и печали

бархатистый снег запорошит,

тихо, даже ветры замолчали,

лишь мороз над речкой ворожит.

Смотрите и другие материалы по теме:

СИБИРЬ — стихи о природе Сибири

Стихи о Сибири 🌄 короткие четверостишия про Сибирь и природу для детей, красивые стихотворения о родном сибирском крае известных русских поэтов

Величественная красота Сибири всегда пугала и завораживала путешественников и поселенцев. Эти гигантские масштабы площадей с дикой природой в первозданном виде захватывают дух. Непостижимая красота Тайги всегда привлекала путешественников. Не все преодолели тяжелый путь по болотистым лесным просторам. Однако настоящего странника ничем не испугать.
Насладитесь прекрасными стихами великих поэтов  о Сибири. 

Владимир Британишский — Сибирь

Восторженный журналист
из польской молодежной газеты,
едва взглянув на Сибирь
с борта ТУ-114,
сразу же понял и полюбил
первый концерт Чайковского.

Я предпочитаю Мусоргского,
но дело не в этом, —
Сибирь
действительно развивает в людях
пространственное воображение,
которого мне так не хватало
в тесной институтской аудитории
над абстрактным эпюром
по начертательной геометрии.

Владимир Британишский — Когда потянет нас на компромисс

Когда потянет нас на компромисс,
захочется склониться к перемирью,
как просто — будто реку перекрыть! —
все будничное прекратить
Сибирью.

Так просто —
будто руку протянуть
через Урал
и той воды напиться.
И снова повторить свой первый путь
(теперь уже не нужно торопиться!)…

Не сомневался.
Жребий не кидал.
Не проявил ни капли безрассудства.
Я знал:
в Сибирь,
как реки в океан,
все обстоятельства мои стекутся.

Я карту толковал.
Я колдовал
над Западно-Сибирской котловиной.

Я трактовал ее как котлован
строительства.
Котел неутолимый.
Реактор страсти сверстников моих
все, наконец, устроить так, как надо…
Едва из-под опеки деканата,
уже авторитеты отменив…

О молодость!
Когда, на склоне лет,
на землю ты меня с орбиты спустишь,
пусть скрасит старость,
облегчит мне участь,
пусть просветлит меня
Сибири след.

Павел Васильев — Сибирь

Сибирь!
Все ненасытнее и злей
Кедровой шкурой дебрей обрастая,
Ты бережешь

В трущобной мгле своей
Задымленную проседь соболей
И горный снег
Бесценных горностаев.

Под облаками пенятся костры…
И вперерез тяжелому прибою,
Взрывая воду,
Плещут осетры,

Толпясь над самой
Обскою губою.
Сибирь, когда ты на путях иных
Встаешь, звеня,

В невиданном расцвете,
Мы на просторах
Вздыбленных твоих
Берем ружье и опускаем сети.

И город твой, наряженный в бетон,
Поднявшись сквозь урманы и болота.
Сзывает вновь
К себе со всех сторон

От промыслов работников охоты.
Следя пути по перелетам птиц.
По голубым проталинам туманов
Несут тунгусы от лесных границ

Мех барсуков и рыжий мех лисиц.
Прокушенный оскаленным капканом.
Крутая Обь и вспененный Иртыш
Скрестили крепко

Взбухнувшие жилы,
И, раздвигая лодками камыш,
Спешат на съезд
От промысловых крыш

Нахмуренные старожилы…
И на призыв знакомый горячей
Страна охоты
Мужественно встала

От казахстанских выжженных степей
До берегов кудлатого Байкала.
Сибирь, Сибирь!
Ты затаилась злей,

Кедровой шкурой дебрей обрастая,
Но для республики
Найдем во мгле твоей
Задымленную проседь соболей

И горный снег
Бесценных горностаев!..

Николай Кобец — Сибирь

Сибирь!Сибирь!

Цветущая,родная,
Я вырос на твоих глазах,
Луга зелёные,
поля без края
И пенье птиц
в берёзовых ветвях-
Всё близко сердцу,
Я забыть не в силах
Чарующей красы твоей.

Сибирь!Сибирь!
Меня ты окрылила,
Любовь навек
зажгла в груди моей.
Где б ни был я,
ты знай,всегда с тобою,
В душе твоё тепло храню.
Сибирь!-Мне это
слово дорогое,
Как мать родную я тебя люблю!

Анатолий Загрядский — Сибирь

Немало песен о Сибири сложено.
Немало разных сложено стихов.
Богатый край — по статусу положено,
Иметь друзей, а так же и врагов.

Как много жизней было здесь поломано.
В тайге и копях — настоящий ад.
Людей так много в штабели уложено,
В глубоких ямах до сих пор лежат.

Здесь много встреч, нежданных, романтических
И по-сибирски преданных людей.
Здесь много наций жизнью перемешанных,
Сибирь считают Родиной своей.

Сибирь — Сибирь, Земля моя любимая.
Из края в край тебя не обойдешь!
Сибирь — Сибирь, земля моя родимая,
Таких красот на Свете не найдешь!

Владимир Уткин — Сибирь

Бесконечны просторы и тысячи рек,
И шагами тайгу не измерить.
Мироздания тайна здесь скрыта навек —
В этот миф мне так хочется верить.

И раскинулась дивная сказка — Сибирь,
От Урала до сопок Приморья.
И куда ни взгляни — необъятная ширь,
Гор, долин и степного раздолья.

В ярком солнце искрится хрусталь родников,
И вода в них, конечно, — святая!
Белой ватой плывут корабли облаков,
А земли красота — неземная.

Изумрудного цвета — весенний наряд
У осины, ольхи и берёзы.
Словно девицы, стройно берёзки стоят,
В ожидании лета их грёзы…

Полевыми цветами колышется мир,
И черёмухи запах дурманит…
В вышине яркий цвет — «васильковый сапфир»
Нас в полёт, в небеса, так и манит.

Мчится лето и дарит ромашковый рай,
Разнотравье умыто росою…
Земляникой, грибами наполнился край,
Пеньем птиц и небес синевою.

Буйство красок разлито осенней порой,
В одеяньи — тайга золотая.
И природы пейзаж отражает покой,
Зимних вьюг и ветров ожидая.

Ведь зима здесь — царица, пришла до весны,
Мягким пухом укутав все ели.
Снегопад — из чистейшей, как мел, белизны,
Исчезает с приходом капели.

Исполином, Сибирь, ты привиделась мне,
Твоей мощью пленен безрассудно!
Я гигантский мой край часто вижу во сне,
И от счастья мне дышится трудно…

Елена Богданова — О Сибири

Я по белому снегу снежному
Твердой поступью с хрустом пройду,
Не нужны мне моря безбрежные,
Лишь в Сибири я счастье найду!

От мороза лицо все красное,
Ведь мороз у нас жжет,не щадя.
Только небо лазурное,ясное,
И просторами дышит земля.

Здесь пушистые кедры,огромные,
Раскидавшись в тайне вековой,
Вам помашут лапами томными
И укажут дорогу домой..

Если сердце твое горячее,
Этот край не забудет никак,
Ты в душе человек настоящий,
Я тобою горжусь, Сибиряк!

Александр Бойчук — Земля Сибирская

Земля Российская, земля Сибирская,
Земля Камчатская и Азиатская.
Леса дремучие, метели жгучие,
Такая теплая моя Сибирь.

Земля равнинная, земля былинная,
Земля таежная, непроходимая.
Гостеприимная и неделимая,
Такая теплая моя Сибирь.

Земля Алтайская и Забайкальская,
Земля угрюмая, как старец мудрая,
Земля суровая, открытья новые,
Такая теплая моя Сибирь.

Земля Уральская и Прибайкальская
Река Амур и Енисей,
Земля Таймырская и океанская,
Сибирь открыта для друзей.

Екатерина Сидорова — Родная Сибирь

Сибирь! Сибирь моя родная!
Мы навсегда душой в тебя вросли!
От лютых зим мы иногда страдаем,
Но нет, Сибирь, родней тебя земли!

Ни бури, ни метели, ни морозы
Не запугают, нас, сибиряков.
В садах растут прекраснейшие розы,
Разнообразие плодовых и цветов!

Ты нас пугаешь долгою зимою,
А мы тебе любовь всю отдаём,
Считая тебя самою родною,
Гордимся, что в Сибири мы живём!

Твои просторы и поля без края,
И запахи черёмух по весне,
Сирень и «огоньки» нас восхищают:
На всей Земле природы нет нежней!

Сибирь моя! Земля моя родная!
Ты, словно мать, сурова и нежна!
Тебя мы не сменяем на Канары,
Ведь ты, Сибирь, как мать, у нас одна!

Оксана Сибирь — Сибирь

Сибирская земля — Отечество героев,
Пусть не дошла война до глубины лесов.
Но сколько отдала перед последним боем —
Своих седых голов и детских голосов.

В своих просторах мерзлых взрастила поколения —
Художников, поэтов, спортсменов мировых.
И рук не опускала в конвульсиях сомнений,
Ведь помыслы людей всегда были чисты.

Сибирские леса — многообразье судеб,
Проходит лабиринтом над пропастью тайги.
Хмельная красота — ее не позабудет,
Кто видел хоть глазком бескрайние круги.

Сибирские поля и тут свои герои!
Здесь все под силу людям, не страшен им мороз.
Зависит урожай от стойкости порою,
И по плечу любой, заоблачный прогноз!

Сибирское тепло — не только лес и уголь,
Тепло души людей, распахнутых в разнос!
Радушие, хлеб-соль, заманчивая удаль,
Открытый мир сердец, корнями в землю врос!

Сибирское здоровье — пусть и слегка подводит,
Под сапогами лекарь, лишь только наклонись.
Не каждому дано, не всякому подходит.
Ключ подобрать сумеешь, и в пояс поклонись!

Александр Гаврюшкин — Сибирь

Деревья в снежном одеянье
Вокруг, куда не бросишь взгляд,
Здесь годы, судьбы, расстоянья,
Незримо сквозь века летят.

Среди вселенского полета,
Мы видим беглый русский люд,
Бояр он не приемля гнета,
Нашел в Сибири свой приют.

Истории мгновенья тают,
Одно сменяясь за другим,
В Сибири ночи дни сменяют,
И каждый миг тайгой храним.

Запомнила тайга Сибири
Как бил Кучума здесь Ермак,
И как в суровом этом мире
Шукшин нес на плечах рюкзак,

Как на медведя в одиночку,
С рогатиной наперевес,
Охотник шел и ставил точку,
Сибирский помнит это лес.

Он помнит русских староверов,
Тех, кто молитву сотворя,
Ради своей суровой веры,
В Сибирь бежали от царя.

Сибирь, земля моя без края,
Суровой блещет красотой,
Руси любимой дочь родная,
С широкой русскою душой.

Здесь снежное тайги раздолье,
Здесь кедр с сосною говорит,
Здесь, среди этого приволья,
Остановившись время спит.

Александр Твардовский — Ещё о Сибире

Сибирь не любит насаждений —
Не зря в народе говорят.
Порой пятна листвяной тени
На сто дворов не встретит взяглд.

И суть не в том, что злы морозы, —
Не о вишнёвых речь садах, —
Но хоть бы ствол мелькнул берёзы
Иль куст рябины на задах.

Домов обвветренная серость,
Задворков голых скучный вид, —
Вся неприятная оседлость —
Она о многом говорит.

О том, как деды в диком крае
За трудным пашенным добром
Ходили в бой, отодвигая
Тайгу огнём и топором;

Тайгу, что их теснила темью
И свой вела из года в год
На тех завидных, жирных землях
Извечный севооборот.

Какая к лесу будет жалость,
зачем он был — тот самый куст:
За ним тайга вблизи держалась,
И мрак, и глушь, и зверь, и гнус…

Нет, даже спрашивать неловко
Насчет посадочных забот
В таких местах, где раскорчевка
И нынче в поле — жаркий пот;

Где ради каждой новой сотки
Земли из-под вчерашних пней
Гремят бульдозеры, лебёдки,
Взрывчатка ухает на ней…

Все так. Но тем ещё дороже
Душе моей, когда порой
И здесь увидишь вдоль дороги
Березок юных ровный строй;

Цепочку елей малолетних,
Подростков тополей чреду, —
Они для глаза тем приметней,
Что вся тайга ещё в виду;

Вся эта просека Сибири
Вдоль знаменитого шоссе, —
Вовек без надобности были
Ей даже думы о красе.

И светлой верю я примете,
Не в дальних далях вижу срок,
Когда и этот край на свете
Мы обратим до пяди впрок, —

С не меньшей, может быть, любовью,
Чем та, что знают на земле
Сады и рощи Подмосковья
Иль Крым, ухоженный в тепле.

Марина Цветаева — Сибирь

Казацкая, татарская
Кровь с молоком кобыл
Степных… Тобольск, «Град-Царствующ
Сибирь» — забыл, чем был?

Посадка-то! лошадка-то!
А? — шапка высока!
А шустрота под шапкой-то!
— С доставкой ясака.

Как — «краше сказок няниных
Страна: что в рай — что в Пермь…»
Казаки женок сманенных
Проигрывали в зернь.

Как на земле непаханной
На речке на Type
Монашки-то с монахами
В одном монастыре

Спасалися. Не курицу —
Лис, девку подстерег
Монах. Покровско-Тушинский
Поднесь монастырек

Стоит. (Костлявым служкою
Толчок: куды глядишь?
В монастыре том с кружкою
Ходил Распутин Гриш).

Казачество-то в строгости
Держать? Нашел ягнят!
Все воеводы строятся,
А стройки — все-то в ряд.

Горят! Гори, гори, Сибирь —
Нова! Слепи Москву —
Стару! Прыжками рысьими,
Лисьими — к Покрову —

Хвостами — не простыла чтоб
Снедь, вольными людьми:
Иванищу Васильичу
Край, Строгановыми

Как на ладони поданный.
Ломоть про день-про чёрн
Как молодицы по воду —
Молодчики — по корм.

В такой-то — «шкуру сдергивай»
Обход — «свою, д…мак!»
Самопервейшим жерновом
Ко дну пошел Ермак.

Прощай, домоводство!
Прощай, борода!
Прощай, воеводство!
Петрова гнезда

Препестрого пуха,
Превострых когтей
В немецком треухе —
Гагарин Матвей.

Орел-губернатор!
Тот самый орел,
От города на три
Верстищи Тобол

Отведший и в высшей
Коллегии птиц
За взятки повисший
Петровой Юстиц —
Коллегии против.

Дырявый армяк.
Взгляд — смертушки просит.
— Кто? — Федька-Варнак.

Лежу на соломе,
Царей не корю.
— Не ты ли Соймонов,
Жизнь спасший царю?

(С ноздрею-то рваной?)
— Досказывать, что ль?
И сосланный Анной
Вываривать соль

В Охотске.
— В карету!
Вина прощена.
Ноздря — хоть не эта
— А приращена.

И кажный овраг
Про то песенку пел:
Как Федька-Варнак
Губернатором сел
Тобольским.

Потомства
Свет. Ясен-Фенист!
Сибирское солнце —
Чичерин Денис.

В границах несведущ.
Как солнце и дождь
Дававший на немощь,
Дававший на мощь.

Речь русскую »нате« —
Внедривший-словцом,
В раскрытом халате,
С открытым лицом,

С раскрытою горстью
— В морозной соли —
Меж Князем Обдорским
И Ханом-Вали.

…Зато уж и крепко
Любила тебя
Та степушка, степка
Та, степь-Бараба,

Которую — версты
Строптивых кобыл! —
Ты, ровно бы горстью
Соля, — заселил.

— Сей, дяденька, ржицу!
— Тки, девонька, холст!
В тайжище — в травище
— Ужу не проползть —

В уремах, в урманах
— Козе не пролезть —
Денису Иванычу
Вечная честь.

Так, каждой хатенкой
Равнявшей большак,
Сибирский Потемкин
С Таврическим в шаг
Шел.

Да не споткнись шагаючи
О Государства давешний
Столп, то бишь обесчещенный
Меньшикова-Светлейшего
— В красках — досель не умерли!
Труп, ледяную мумию
Тундры — останки мерзлые
Меньшикова в Березове.

(Без Саардамским плотником
Данной, злорадством отнятой
Шпаги — в ножнах не нашивал! —
Только всего-то иавсего —
Тундра, морошка мражена…
Так не попри ж, миражными
Залюбовавшись далями,
Первого государева
Друга…)

Где только вьюга шастает,
Кто б меня приласкал,
Седу? Тобольск, Град-Царствующ
Сибирь, чем был — чем стал!

Как еще вживе числятся-то,
Мертвых окромя,
Твои двадцать три тысячи
Душ, с двадцатью тремя

Церквами — где воровано,
Там молено, казак! —
С здоровыми дворовыми,
Лающими на кряк

Кареты предводительской
В глиняной борозде.
С единственной кондитерской —
Без вывески — в избе…

Не затяни ошибкою:
«Гроб ты мой, гроб соснов!»
С дощатою обшивкою
Стен, досками мостков

И мостовых… И вся-то спит
Мощь… Тёс — тулуп — сугроб
Тобольск, Тобольск, дощатый скит!
Тобольск, дощатый гроб!

Дмитрий Кедрин — Станция зима

Говорят, что есть в глухой Сибири
Маленькая станция Зима.
Там сугробы метра в три-четыре
Заметают низкие дома.

В ту лесную глушь еще ни разу
Не летал немецкий самолет.
Там лишь сторож ночью у лабазов
Костылем в сухую доску бьет.

Там порой увидишь, как морошку
Из-под снега выкопал медведь.
У незатемненного окошка
Можно от чайку осоловеть.

Там судьба людская, точно нитка,
Не спеша бежит с веретена.
Ни одна тяжелая зенитка
В том краю далеком не слышна.

Там крепки бревенчатые срубы,
Тяжелы дубовые кряжи.
Сибирячек розовые губы
В том краю по-прежнему свежи.

В старых дуплах тьму лесных орехов
Белки запасают до весны…
Я б на эту станцию поехал
Отдохнуть от грохота войны.

Николай Рубцов — В сибирской деревне

То желтый куст,
То лодка кверху днищем,
То колесо тележное
В грязи…
Меж лопухов —
Его, наверно, ищут —
Сидит малыш,
Щенок скулит вблизи

Скулит щенок
И все ползет к ребенку,
А тот забыл,
Наверное, о нем,-
К ромашке тянет
Слабую ручонку
И говорит…
Бог ведает, о чем!..

Какой покой!
Здесь разве только осень
Над ледоносной
Мечется рекой,
Но крепче сон,
Когда в ночи глухой
Со всех сторон
Шумят вершины сосен,

Когда привычно
Слышатся в чесу
Осин тоскливых
Стоны и молитвы,-
В такую глушь
Вернувшись после битвы,
Какой солдат
Не уронил слезу?

Случайный гость,
Я здесь ищу жилище
И вот пою
Про уголок Руси,
Где желтый куст,
И лодка кверху днищем,
И колесо,
Забытое в грязи…

Эдуард Асадов — В тайге

В светлом инее берёзы.
Злы в Сибири холода!
Речка скрылась от мороза
Под тяжёлый панцирь льда.

Кедры в белых рукавицах
Молчаливо-высоки…
Жадно нюхает лисица
Деревенские дымки…

На сугробах птичий росчерк,
Ель припудрена снежком,
Дятел, греясь, как извозчик,
О крыло стучит крылом…

Завалил берлогу свежий
Снег. Мороз трещит окрест…
Спит в своей дохе медвежьей
Сам «хозяин» здешних мест…

Только белка-непоседа,
Глаз ореховый кося,
Мчит по веткам, для обеда
Шишку крепкую неся…

Ближний куст ударил громом…
Оборвав свой быстрый бег,
Белка светло-серым комом
Полетела в рыхлый снег…

Эхо в троекратной силе
Гулко ахнуло вокруг.
Кедры, вздрогнув, уронили
Рукавицы с длинных рук…

Человек скользит на лыжах,
Ручейками след бежит.
Средь лисиц пунцово-рыжих
Белка серая лежит.

Сумрак в лес ползёт сторожко,
И на веточках осин
Льда стеклянные серёжки
Загорелись под рубин…

Вновь от гула встрепенулся
Лес на целую версту,
Только лучше бы вернулся
Или просто промахнулся
Парень в эту красоту!

Татьяна Кайгородова — Сибирь — душа России

Сибирский край — не край России,
Сибирь — её Святыня, Храм,
Который кровью оросили
Эпох, причастных к кандалам…
Угрюмость гор, тайги дремучесть, —
Всему причина, — не вина…
У южных пальм другая участь,
Но не бананов ждёт страна:

Сибирь моя полна сокровищ, —
Как тот сапожник — без сапог,
Ценою слёз, ценою крови, —
Исправно платит свой оброк.
Сибирский край – душа России, —
Слезами скорбными чиста…
Здесь жив ещё народ Мессия
С судьбой распятого Христа…

Сибирь проклята и воспета…
В иконной святости старух
Не гаснет добрый лучик света,
Живёт особый, русский дух…
Его церковным мракобесьем
Не затуманить, не достать:
Сибирь не одержима спесью,
«У ней особенная стать»!

Всегда в цепях, не в бриллиантах,
Не разодетая в шелках,
Сибирь, измученным Атлантом,
Россию держит на руках!
Уж как Сибирь не поносили,
Не распинали, как Христа, —
Жива Сибирь – жива Россия,
До боли истина проста!

Иосиф Уткин — Родина

Ты не будешь любовью пройдена,
Как не будешь пройдена вширь,
Моя снежная, зябкая родина,
Старушонка седая — Сибирь

Хоть совсем ты теперь не такая,
Времена — что по ветру дым:
Говорят, даже раньше тают
И твои голубые льды.

Не такая!
А белый и вьюжный
Мне буран завывает:
«Айда!»
Потому что совсем не хуже
Черно-бурая стала тайга;

Потому что на гиблой дороге
Еще часто, качаясь, идет
И татарин — байбак кривоногий,
И барсук остроскулый — ойрот.

Ах, старушка!
Буянный и вьюжный,
Мне буран завывает:
«Айда!»
Потому что совсем не хуже
Черно-бурая стала тайга…

А к тебе и на лучших оленях
Мне теперь не добраться к весне:
Я зимую, где мудрый Ленин
Отдыхает в полярном сне.

Только здесь не останусь долго:
Убегу я в Сибирь,- что ни будь!
Хорошо погоняться за волком,
Хорошо в зимовье прикурнуть!

Ты не бойся — я здесь не подохну!
Мой родной криволапый медведь!
Эх, на день бы собачью доху,
Хоть на день
Поносить,
Одеть…

Павел Васильев — Сибирь, настанет ли такое

Сибирь, настанет ли такое,
Придет ли день и год, когда
Вдруг зашумят, уставши от покоя,
В бетон наряженные города?

Я уж давно и навсегда бродяга,
Но верю крепко: повернется жизнь,
И средь тайги сибирские Чикаго
До облаков поднимут этажи.

Плывут и падают высокие закаты
И плавят краски на зеленом льду,
Трясет рогами вспугнутый сохатый
И громко фыркает, почуявши беду.

Все дальше вглубь теперь уходят звери,
Но не уйти им от своей судьбы.
И старожилы больше уж не верят
В давно пропетую и каторжную быль.

Теперь иные подвиги и вкусы,
Моя страна, спеши сменить скорей
Те бусы
Из клыков зверей —
На электрические бусы!..

Александр Введенский — Коля Кочин

Кто растрёпан и всклокочен?
Кто лентяй и озорник?
Ну, конечно, Коля Кочин.
Отстающий ученик.

На уроке наш учитель,
Пётр Иванович Петров,
Просит: — Дети, не кричите!
Я сегодня нездоров.
Кто шумит на задней парте?
Позовём его сюда,
Пусть укажет нам на карте
Все большие города,
Все моря и океаны,
Реки, горы и вулканы.

Где Сибирь, а где Кавказ,
Где Урал, а где Донбасс?
Отвечает Коля Кочин:
— Хорошо я знаю очень —
Стоит Урал на Тереке
В Северной Америке;
И прибавил Коля Далее:
— А Донбасс — река в Италии.

В перемену в нашем классе
Окружат ребята Колю:
— В Южной Африке Саратов?
Скажет Боря Аккуратов.
_ А в Австралии Берлин?
Скажет Петя Бородин.
— А в Варшаве есть река
Под названием Ока?

Посмотрите, Коля Кочин
Чем-то очень озабочен.
Посмотрите на него-
Глупый, глупый как сорока,
Он не выучил урока
И не знает ничего.

— А теперь,- сказал учитель
Петр Иванович Петров;-
Попрошу я вас, решите
Мне задачу про коров:
Пять коров траву едят,
Десять на реку глядят,
А четырнадцать коров гуляют,
Сколько это составляет?-

Отвечает Коля Кочин:
— Хорошо я знаю очень-
Ровно триста пятьдесят
Было этих поросят.

В перемену в нашей школе
Окружат ребята Колю:
— Сосчитай-ка, голова,
Сколько будет дважды два?
И ответил Коля Кочин,
Огорчен и озабочен:
— Я не знаю ничего,
Сам не знаю отчего,
Я бездельник, я тупица,
Разучился я учиться.
Ухитрился потерять,
И задачник и тетрадь.
Перестаньте вы смеяться,
Помогите заниматься.
Все сказали: — Ладно, можем,
Сообща тебе поможем.

Зимним вечером у нас
Собирается весь класс.
Ванька Тычкин, сев на парту,
Тычет пальцем прямо в карту:-
— Эта линия — река,
А зовут ее Ока.
Вот Сибирь, а вот Кавказ.
Вот Урал, а вот Донбасс.
-Вот Ростов, а вот Саратов,-
Объясняет Аккуратов.
— Вот Париж, а вот Берлин,-
Объясняет Бородин.
Так ребята в нашей школе
Помогли учиться Коле.

Владимир Высоцкий — Отпишите мне в Сибирь

Отпишите мне в Сибирь, я — в Сибири!
Лоб стеною прошиби в этом мире!
Отпишите мне письмо до зарплаты,
Чтоб прочесть его я смог до питья-то.

У меня теперь режим номер первый —
Хоть убей, хоть завяжи! — очень скверный.
У меня теперь дела ох в упадке,
То ли пепел, то ль зола, всё в порядке.

Не ходите вы ко мне, это мало,
Мне достаточно вполне персонала.
Напишите мне письмо поправдивей,
Чтоб я снова стал с умом, нерадивый.

Мне дадут с утра яйцо, даже всмятку,
Не поят меня винцом за десятку,
Есть дают одно дерьмо — для диеты…
Напишите ж мне письмо не про это.

Владимир Высоцкий — У Доски, где почётные граждане

У Доски, где почётные граждане,
Я стоял больше часа однажды и
Вещи слышал там — очень важные

«…В самом ихнем тылу,
Под какой-то дырой,
Мы лежали в пылу
Да над самой горой,

На природе (как в песне — на лоне),
И они у нас как на ладони,
Я и друг — тот, с которым зимой
Из Сибири сошлись под Москвой.

Раньше оба мы были охотники —
А теперь на нас ватные потники
Да протёртые подлокотники!

Я в Сибири всего
Только соболя бил,
Ну а друг — он, того,
На медведя ходил.

Он колпашевский — тоже берлога! —
Ну а я из Выезжего Лога.
И ещё (если друг не хитрит):
Белку — в глаз, да в любой, говорит…

Разговор у нас с немцем двухствольчатый:
Кто шевелится — тот и кончатый,
Будь он лапчатый, перепончатый!

Только спорить любил
Мой сибирский дружок —
Он во всём находил
Свой, невидимый прок, —

Оторвался на миг от прицела
И сказал: «Это мёртвое тело —
Бьюсь на пачку махорки с тобой!»
Я взглянул — говорю: «Нет — живой!

Ты его лучше пулей попотчевай.
Я опричь же того ставлю хошь чего —
Он усидчивый да улёжчивый!»

Друг от счастья завыл —
Он уверен в себе:
На медведя ходил
Где-то в ихней тайге —

Он аж вскрикнул (негромко, конечно,
Потому что — светло, не кромешно),
Поглядел ещё раз на овраг —
И сказал, что я лапоть и враг.

И ещё заявил, что икра у них!
И вообще, мол, любого добра у них!..
И — позарился на мой браунинг.

Я тот браунинг взял
После ходки одной:
Фрица, значит, подмял,
А потом — за спиной…

И за этот мой подвиг геройский
Подарил сам майор Коханойский
Этот браунинг — тот, что со мной, —
Он уж очень был мне дорогой!

Но он только на это позарился.
Я и парился, и мытарился…
Если б знал он, как я отоварился!

Я сначала: «Не дам,
Не поддамся тебе!»
А потом: «По рукам!» —
И аж плюнул в злобе.

Ведь не вещи же ценные в споре!
Мы сошлись на таком договоре:
Значит, я прикрываю, а тот —
Во весь рост на секунду встаёт…

Мы ещё пять минут погутарили —
По рукам, как положено, вдарили,
Вроде на поле — на базаре ли!

Шепчет он: «Коль меня
И в натуре убьют,
Значит здесь схоронят,
И — чего ещё тут…»

Поглядел ещё раз вдоль дороги —
И шагнул как медведь из берлоги,
И хотя уже стало светло —
Видел я, как сверкнуло стекло.

Я нажал — выстрел был первосортненький,
Хотя «соболь» попался мне вёртненький.
А у ног моих — уже мёртвенький…

Что теперь и наган мне —
Не им воевать.
Но свалился к ногам мне —
Забыл как и звать, —

На природе (как в песне — на лоне),
И они у нас как на ладони.
…Я потом разговор вспоминал:
Может, правда, он белок стрелял?..

Вот всю жизнь и кручусь я как верченый.
На Доске меня этой зачерчивай!
…Эх, зачем он был недоверчивый!»

Маргарита Алигер — Деревня Кукой

Есть в Восточной Сибири деревня Кукой
горстка изб над таежной рекой.

За деревней на взгорье — поля и луга,
а за ними стеною тайга.

В сорок первом, когда наступали враги,
проводила деревня от милой тайги

взвод отцов и мужей, взвод сибирских солдат.
Ни один не вернулся назад.

И остались в Кукое, у светлой реки,
только дети, да женщины, да старики.

Молодые ребята, едва подросли,
на большие сибирские стройки ушли.

Не играют тут свадеб, не родят детей.
Жизнь без всяких прикрас, безо всяких затей.

Ранним-рано кукоевцы гасят огонь.
Никогда не играет в Кукое гармонь.

Ни вечерки какой, ни гуляния нет.
Только вдовья кручина — считай сколько лет.

А кругом синева, а кругом красота,
заповедные, хлебные наши места,
незакатные зори да водная ширь,
необъятная наша Сибирь.

Наезжает в Кукой по дороге лесной
человек дорогой — секретарь областной.

Собираются люди — уж так повелось.
Разговор по душам… За вопросом вопрос…

Сколько раз он в заботе своей
предлагал переехать в соседний колхоз:
дескать, все-таки там веселей.

— Нет,— ему отвечали,— не стоит труда.
Ни к чему. От себя не уйдешь никуда.

Это — наше родное, земля наша, труд…
Никуда не поедем, останемся тут.

Обойдется! Сиротки гляди как растут —
и вечерки начнутся, гулянки пойдут.

И гармонь заиграет, и хватит окрест
молодцов женихов и красавиц невест.

Станет весело, людно, тоска нипочем…
Так о чем моя дума, о чем?

А о том, что прошли молодые года,
не согреть никогда, не вернуть никогда…

А о том, что одна у нас доля с тобой,
друг мой сильный и мудрый, деревня Кукой.

Мы свое испытанье достойно снесли,
но ребята у нас без отцов подросли.

Но еще не утихла душевная боль,
но еще на ресницах не высохла соль.

Не забыли, не справились мы до конца —
все горят обожженные наши сердца.

Кто же, где же, в какой нелюдской стороне
заикнуться посмеет о новой войне!

Михаил Зенкевич — Сибирь

Железносонный, обвитый
Спектрами пляшущих молний,
Полярною ночью безмолвней
Обгладывает тундры Океан Ледовитый.

И сквозь ляпис-лазурные льды,
На белом погосте,
Где так редки песцов и медведей следы,
Томятся о пламени — залежи руды,

И о плоти — мамонтов желтые кости.
Но еще не затих
Таящийся в прибое лиственниц и пихт
Отгул отошедших веков, когда

Ржавокосмых слонов многоплодные стада,
За вожаком прорезывая кипящую пену,
Что взбил в студеной воде лосось,
Относимые напором и теченьем, вкось

Медленно переплывали золотоносную Лену.
И, вылезая, отряхивались и уходили в тайгу.
А длинношерстный носорог на бегу,
Обшаривая кровавыми глазками веки,

Доламывал проложенные мамонтом просеки.
И колыхался и перекатывался на коротких стопах.
И в реке, опиваясь влагой сладкой,
Освежал болтающийся пудовой складкой

Слепнями облепленный воспаленный пах…
А в июньскую полночь, когда размолот
И расправлен сумрак, и мягко кует
Светозарного солнца электрический молот

На зеленые глыбы крошащийся лед,-
Грезится Полюсу, что вновь к нему
Ластятся, покидая подводную тьму,
Девственных архипелагов коралловые ожерелья,

И ночами в теплой лагунной воде
Дремлют, устав от прожорливого веселья,
Плезиозавры,
Чудовищные подобия черных лебедей.

И, освещая молнией их змеиные глаза,
В пучину ливнями еще не канув,
Силится притушить, надвигаясь, гроза
Взрывы лихорадочно пульсирующих вулканов…

Знать, не зря,
Когда от ливонских поморий
Самого грозного царя
Отодвинул Стефан Баторий,-

Не захотелось на Красной площади в Москве
Лечь под топор удалой голове,
И по студеным омутам Иртыша
Предсмертной тоскою заныла душа…

Сгинул Ермак,
Но, как путь и варяг в греки,
Стлали за волоком волок,
К полюсу огненный полог

Текущие разливами реки.
И с таежных дебрей и тундровых полей
Собирала мерзлая земля земля ясак —
Золото, мамонтову кость, соболей.

Необъятная! Пало на долю твою —
Рас и пустынь вскорчевать целину,
Европу и Азию спаять в одну
Евразию — народовластий семью.

Вставай же, вставай,
Как мамонт, воскресший алою льдиной,
К незакатному солнцу на зов лебединый,
Ледовитым океаном взлелеянный край!

Наум Коржавин — В Сибири

Дома и деревья слезятся,
И речка в тумане черна,
И просто нельзя догадаться,
Что это апрель и весна.

А вдоль берегов огороды,
Дождями набухшая грязь…
По правде, такая погода
Мне по сердцу нынче как раз.

Я думал, что век мой уж прожит,
Что беды лишили огня…
И рад я, что ветер тревожит,
Что тучами давит меня.

Шаги хоть по грязи, но быстры.
Приятно идти и дышать…
Иду. На свободу. На выстрел.
На все, что дерзнет помешать.

Итак, начинается песня о ветре,
О ветре, обутом в солдатские гетры,
О гетрах, идущих дорогой войны,
О войнах, которым стихи не нужны.

Идет эта песня, ногам помогая,
Качая штыки, по следам Улагая,
То чешской, то польской, то русской речью —
За Волгу, за Дон, за Урал, в Семиречье.

По-чешски чешет, по-польски плачет,
Казачьим свистом по степи скачет
И строем бьет из московских дверей
От самой тайги до британских морей.

Тайга говорит,
Главари говорят,-
Сидит до поры
Молодой отряд.
Сидит до поры,
Стукочат топоры,
Совет вершат…
А ночь хороша!

Широки просторы. Луна. Синь.
Тугими затворами патроны вдвинь!
Месяц комиссарит, обходя посты.
Железная дорога за полверсты.

Рельсы разворочены, мать честна!
Поперек дороги лежит сосна.
Дозоры — в норы, связь — за бугры,-
То ли человек шуршит, то ли рысь.

Эх, зашумела, загремела, зашурганила,
Из винтовки, из нареза меня ранила!

Ты прости, прости, прощай!
Прощевай пока,
А покуда обещай
Не беречь бока.
Не ныть, не болеть,
Никого не жалеть,

Пулеметные дорожки расстеливать,
Беляков у сосны расстреливать.

Паровоз начеку,
ругает вагоны,
Волокёт Колчаку
тысячу погонов.
Он идет впереди,
атаман удалый,
У него на груди
фонари-медали.
Командир-паровоз
мучает одышка,
Впереди откос —
«Паровозу крышка!

А пока поручики пиво пьют,
А пока солдаты по-своему поют:

«Россия ты, Россия, российская страна!
Соха тебя пахала, боронила борона.
Эх, раз (и), два (и) — горе не беда,
Направо околесица, налево лабуда.

Дорога ты, дорога, сибирский путь,
А хочется, ребята, душе вздохнуть.
Ах, сукин сын, машина, сибирский паровоз,
Куда же ты, куда же ты солдат завез?
Ах, мама моя, мама, крестьянская дочь,
Меня ты породила в несчастную ночь!

Зачем мне, мальчишке, на жизнь начихать?
Зачем мне, мальчишке, служить у Колчака?
Эх, раз (и), два (и) — горе не беда.
Направо околесица, налево лабуда».

…Радио… говорят…
(Флагов вскипела ярь):
«Восьмого января
Армией пятой
Взят Красноярск!»

Слушайте крик протяжный —
Эй, Россия, Советы, деникинцы!-
День этот белый, просторный,
в морозы наряженный,
Червонными флагами
выкинулся.

Сибирь взята в охапку.
Штыки молчат.
Заячьими шапками
Разбит Колчак.

Собирайте, волки,
Молодых волчат!
На снежные иголки
Мертвые полки
Положил Колчак.
Эй, партизан!
Поднимай сельчан:
Раны зализать
Не может Колчак.

Стучит телеграф:
Тире, тире, точка…
Эх, эх, Ангара,
Колчакова дочка!

На сером снегу волкам приманка:
Пять офицеров, консервов банка.
«Эх, шарабан мой, американка!
А я девчонка да шарлатанка!»
Стой!
Кто идет?
Кончено. Залп!!

Поэтическое слово в творчестве поэтов Восточной Сибири

Поэтическое слово в творчестве поэтов Восточной Сибири

Цель работы:

Выявить, каким видят художественное слово поэты Бурятии, с чем сравнивают они это бесценное сокровище, данное человечеству Природой — поэтическое Слово?

1.1. С чего начинается поэт…

Я рождаюсь только на этой земле,

Где понятны слова о добре и зле,

Где такая синь, Где такие птицы,

Где хороший день бесконечно длится.

Я рождаюсь, когда поднимается ветер,

когда падает ливень, пронзительно

светел, и становятся нивы под ливнем зелеными;

когда ссоры кончаются между влюбленными,

и когда золотая теплынь начинается, и улыбка в ответ на губах появляется;

когда с мыслью о Родине и о судьбе

просыпается жажда сказать о себе,—

вот тогда я рождаюсь…

(Солбон Ангабаев)

1.2. Каким видят художественное слово поэты, с чем сравнивают это бесценное сокровище…

• «Мир бурятской сказки — чудесный кедр, чей ствол произрастает из глубин народной жизни, а сказочные сюжеты – те же раскидистые ветви, что тянутся во все стороны света, словно незримые мостики к иным сказочным мирам. И подобно тому, как дерево с его вечнозеленой хвоёй питают подземные соки, так и мир сказки наполняет дыханием поэзии многоцветная живая речь, льющаяся из уст сказочника…».

… Деревья разные в лесу,

Шагают в беспорядке,

Но как легко они несут

задумки и загадки!

Сосна рифмуется с ольхой…

Такую вольность мне бы!

Берёза белою строкой

Удерживает небо!

Деревья выстроились в лес,

Весь лес – стихотворенье,

и птицы — рифмами окрест,

оркестр – на удивленье!

«… Из глубины души добыто оно!..»

… Я в слова не играю.

Мой долг нерушим:

Я свой стих собираю,

Как воду в кувшин.

  Мне искать да искать,

Вот такие дела.

Я боюсь расплескать

Те слова, что нашла…

• Но самое главное, что отмечает Цырен — Дулмы Дондокова в статье Андрея Румянцева «Горячего сердца слова»: «Чтобы подарить человеку задушевную песню, нужно много — много работать. Иное стихотворение, как капризный ребенок, заупрямится и не подчиняется тебе. И ты сидишь с ним допоздна. Но зато, если песня удалась, никто из нее слово не сумеет выкинуть. Из глубины души добыто оно!..».

1.3.О том, как рождаются стихи…

… Из звуков,

Запахов

И бликов

Тогда,

как будто бы шутя,

не по чьему – то повеленью,

как шаловливое дитя,

рождается стихотворение…

Он ищет образ снова, снова,

Чтобы отдать на суд людей

Большое и живое слово …

1.4. О цвете, образе, и характере поэтических слов.

… Ты даришь, Байкал величавый,

Мне звонкие волны – слова …

Они, многоцветьем сверкая, Заманчивы, как новизна…

«…Мои стихи – мой лучший заместитель- Меня заменят на земле родной…

Хоть слог один

Пусть правнукам поможет,

Расскажет им, о чём их прадед пел…»

1.5. Что же поэт считает самым родным, органически близким, дорогим?

… Собственность, имущество копить —

Счастьем не является

Серебро и золото хранить —

Спасеньем не является…

Добрый, светлый разум человека —

Для меня родной очаг…

Разум, Мысль и поэтическое слово понятия неразделимы.

… Вот так порой в ином стихе сверкает позолота:

Румянощекие слова, метафор пышный ряд…

Но только мысль дает стиху и крылья для полета,

И точность образу в строке, и слову – дивный лад!…

2. Великое значение художественного слова

«…Поэзия, как ангел — утешитель,

Спасла меня, и я воскрес душой…»

2.1. Кто же есть на самом деле Поэт…

… Но дружны сказитель и кузнец – Мастера, каких не видел свет.

Ты, кузнец, Согнёшь подкову круто,

Ты, певец, Расправишь душу чью – то!…

2.2. Для чего Поэт пишет стихи?

• пробуждать в душах чувства добрые;
• утверждать свободу как главную человеческую ценность;
• призывать к милосердию.

… Не эхом пройдись по оврагам и скатам —

В сердца западай,

Помогая в пути!..

То самое слово, которое лечит…

… Я смертен.

Я только у жизни страница.

Есть сердце и слово, и воздух, которым

Дышим.

В тени тополей твои звуки летают

Серебряным шаром хрустально – игольчатым,

И в памяти тают – и слово рождают,

То самое слово, которое лечит…

(Баяр Жигжитов «Лунная роса»)

Дидактические материалы по литературе Восточной Сибири 6 КЛАСС Тема: «Стихотворения сибирских поэтов-сибиряков»

Дидактические материалы по литературе Восточной Сибири 6 КЛАСС

Тема: «Стихотворения сибирских поэтов-сибиряков»

1)Повторение материала.

Задание:

Заполните схему, отразив в ней вклад декабристов в развитии Сибири.

2)Работа по теме урока.

1.Познакомьтесь с биографией Джека Алтаузена. В каком предложении раскрывается основное предназначение стихов поэта?

Поэт Джек (Яков) Моисеевич Алтаузен родился 14 декабря 1907 на одном из Ленских приисков, в семье старателя. Одиннадцати лет по стечению обстоятельств Яша попал в Китай. Жил в Харбине, Шанхае, работал мальчиком в гостиницах, продавал газеты, служил в качестве боя на пароходе, курсировавшем между Шанхаем и Гонконгом. Вместо прежнего имени Алтаузену было присвоено и записано в документ имя Джек. Но вскоре его потянуло на родину. Из Харбина он добрался до Читы, где встретился со своим старшим собратом-поэтом Иосифом Уткиным, который помог ему добраться до Иркутска и принял доброе участие в дальнейшей судьбе юного Алтаузена. В Иркутске он некоторое время работал на кожевенном заводе, на лесосплаве и одновременно восполнял пробелы в учении.

По-разному работали поэты на войне и во время войны. Д. Алтаузен писал для номера армейской газеты. В Москву он стихов не посылал, был целиком занят своей газетой, нуждами армии. Это может показаться удивительным, но в конце 1941 года Военный совет армии специально заседал «по заслушиванию стихов Д. Алтаузена». Вполне возможно, что прославленные военачальники слушали Джека, чтобы подзанять у него бодрости, зарядиться его волнением – время было очень тяжелое. Военная судьба молодого поэта оказалась короткой, как и жизнь. Погиб он, военный корреспондент газеты «Боевая красноармейская» 12-й армии Юго-Западного фронта, 25 мая 1942 года.

2. Анализ стихотворений Д. Алтаузена.

1)Лирический герой-

2)Деталь-

3)Слово-символ-

4) Сравнение-

5)Образины-

2.Биография Моисея Рыбакова.

Вопрос: Что стало девизом молодого война?

Моисей Рыбаков родился 21 января 1919 года в г. Иркутске. Уже в школе он пробует писать стихи. Затем поступает на физико-математический факультет Иркутского института, но писать стихи не бросает. Он мог стать физиком, математиком, поэтом.

Но уже от моря до моря гремит невиданная в истории битва с фашизмом – началась Отечественная война, и юноша, не колеблясь, становится солдатом. Он погиб в возрасте 24 лет.

Сражаться, ненавидеть, побеждать. . Об известном советском поэте Иосифе Уткине знают многие. Он родился в 1903 году в г. Иркутске. Участвовал в гражданской войне, был ответственным секретарем первой комсомольской газеты в Иркутске. В дни войны работал военным журналистом. Погиб в 1944 году. В Москву уехал с 1924 году.

Анализ стихотворений.

Задание: Выпишите слова, которые характеризуют прошлое и будущее в стихотворении «Когда-нибудь, я верю, это будет…»

Задание: Обратитесь к стихотворению «Мы с Байкала», найдите в нем изобразительно-выразительные средства, используемые автором.

1.Эпитеты___________________________________________________________________________________________________________________________________________________

2.Олицетворения___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

3.Сравнения_______________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

4.Метафоры_______________________________________________________________________________________________________________________________________________

1 Ф. И.

2 Ф. И.

Оценка учителя

Дедушка-генерал, Меттеборг и дядя Тито. Шесть книг для детей разного возраста

По выходным сотрудники московских библиотек рассказывают читателям mos.ru о лучших, по их мнению, детских книгах. Анастасия Гурцкая, которая работает в библиотеке № 179, советует произведения шведских, мексиканских и российских авторов.

«Девочка в золотом платье» Яна Паула Схюттена

Прежде всего хочу порекомендовать книжку одного из самых известных авторов образовательных книг для детей. Ян Паул Схюттен живет в Голландии, его сочинения переведены на десятки языков, их читают во всем мире. В центре сюжета «Девочки в золотом платье» — история создания картины Рембрандта «Ночной дозор» (1642).

Несмотря на тему, которая кажется очень серьезной, произведение подойдет для самых маленьких читателей — текст простой и интересный. Отличное начало для знакомства с классической живописью! Это придуманная история о том, как рыжеволосая девочка в нарядном платье оказалась на картине знаменитого мастера: маленькая героиня и Рембрандт рассуждают, кто на этом групповом портрете стрелков важнее, кого сделать центральной фигурой. А в конце книги девочку ждет сюрприз: подойдя к мольберту, она видит, что тоже попала на полотно. Я думаю, произведение помогает развивать фантазию.

«Настоящий кораблик» Марины Аромштам

Эту маленькую книжку — в ней всего 72 страницы — вы прочтете очень быстро, но получите массу удовольствия. Вас ждут приключения маленького бумажного кораблика, мечтающего стать большим, настоящим. Однажды он попал в открытое море, где началось его знакомство с огромными кораблями. Поначалу никто не воспринимал его всерьез, но потом кораблик понял: он уже стал настоящим, потому что не побоялся такого плавания. Уверяю, что даже самые маленькие читатели поймут глубокий смысл произведения. А иллюстрации художницы Виктории Семыкиной — просто загляденье, они обеспечат полное погружение в историю.

Кстати, книга переведена на иностранные языки, ее читают в Великобритании, Франции, США, Австралии.

«Звездочка для Меттеборга» Русе и Самюэля Лагеркранц

Предлагаю школьникам прочесть книгу о шведских ровесниках. Тем более что дети в Швеции точно такие же, как и здесь: непоседливые, любопытные, не прочь пошалить. Во многих героях читатели узнают себя и со смехом будут наблюдать за их приключениями, за зарождающейся дружбой. Основной смысл книги в том, что найти настоящего друга просто и не важно, кто он — хулиган или примерный отличник.

Книжка, написанная в 2018 году, предвосхищает события серии книг о Дюнне, подруге мальчика Меттеборга (обязательно прочтите и ее тоже). Создала эту историю шведская писательница Русе Лагеркранц, лауреат премии имени Астрид Линдгрен, в соавторстве со своим сыном Самюэлем. Живые иллюстрации нарисовала художница Эва Эриксон.

«Генералы» Артура Гиваргизова

А это сборник стихотворений о генералах. Суровые и строгие на службе, в семье они нежные, добрые дедушки со своими слабостями и интересными особенностями. Все стихи написаны в шутливой манере. Их интересно читать и учить наизусть. Вот, например, один из них, который называется «Генерал и его внук Сережа»:

Поставьте Сережу (пять лет) и генерала рядом.

Они так похожи! Генерал как будто и не стареет!

Сережа с трех лет командует детским садом.

А генерал с тридцати командует батареей.

Сережу боится даже директор сада.

Сереже в тихий час разрешают играть в игрушки.

Ну а как генерала боятся — и говорить не надо!

Ему в тихий час разрешают стрелять из пушки.

«Солонго. Тайна пропавшей экспедиции» Евгения Рудашевского

Прекрасная книга о путешествиях, новых впечатлениях. Здесь читатель найдет сочетание детектива и приключений — это любят почти все подростки. У автора — лауреата многих литературных премий Евгения Рудашевского — необыкновенно богатая речь, он пишет просто, но очень выразительно. Книгу в библиотеке берут часто, несмотря на то что она достаточно объемная — 368 страниц.

10 человек едут в экспедицию по Восточной Сибири, у каждого своя цель. Кто-то планирует написать научную статью, кто-то — найти пропавшего отца, а кто-то просто хочет новых невероятных эмоций. Одна из участниц — Солонго, дочь великана Джамбула. У нее тоже есть цель, но какая — читатель узнает не сразу.

«Неприрученная книга» Хуана Вильоро

Мексиканский писатель Хуан Вильоро создал очень увлекательную историю, от которой подросток не сможет оторваться, пока не прочтет до конца. Мальчик по имени Хуан едет на каникулы к чудаковатому дяде Тито, не любящему без надобности выходить из дома и обожающему свою библиотеку, в которой бесчисленное количество изданий.

Тито рассказывает племяннику, что книги могут сами менять места и выбирать читателя. А еще есть некая загадочная книга, которую никто никогда не видел и не читал (и, возможно, не писал). И затерялась эта мистическая вещь где-то на его полках. Хуан решает во что бы то ни стало ее отыскать. Небольшой спойлер: он ее находит. Но финал я раскрывать не буду. Читайте — и все узнаете сами.

Как увлечь ребенка чтением: лайфхаки библиотекарей

Ветеран Московской прокуратуры — Поэтическая страничка

Александр Панкратов и его новый сборник стихотворений «Моя рябиновая грусть». 

В ветеранской организации хранится сборник стихотворений А.Панкратова с его дарственной надписью: «Нашему родному Совету, с признательностью за заботу о нас: ветеранах!» 

В сборнике — более 300 стихотворений, а также имется авторский раздел «Мысли вслух», который появился у автора в результате серьезной работы над собой, знания жизни, и благодаря зрелости и  мудрости автора.

Естественно, такой объем стихотворений Александра Панкратова мы не можем разместить на этом сайте, конкретно в этом небольшом его разделе. Но каждый ветеран имеет возможности подойти в ветеранскую организациюи насладиться чтением стихотворений А.Панкратова.

Итак, полистаем и почитаем его книгу…

Женщина в форменной рубашке

Так красива в форменной рубашке,

Добрые, усталые глаза,

В сквере и в подвыпившей компашке

Ты — опора слабым и гроза.

Для путаны, вора, хулигана,

Не боясь войти в любой подъезд,

Просто без дубинки и нагана,

Встретив в нем, порой, «крутой наезд».

Дома, так и не дождавшись сказки,

Засыпает маленькая дочь,

Мать, вздохнув, целует ее в глазки,

Служба продолжалась день и ночь.

Сыну ставит на штаны заплату,

Не успела на ночь песню спеть.

(Обещали новую зарплату,

Но просили снова потерпеть).

Много лет пред Вами преклоняюсь,

Женщина-сотрудница и мать,

Разумом всегда Вам удивляюсь

И стараюсь сердцем понимать!

Страны российской прокурор

Преступности бушует кратер,

Жизнь часто ставится на кон,

Не зря учила альма-матер:

Закон суров, но он — Закон!

Коль маятником зла раскручен

Джекпотрошительский террор,

С чужой бедой судьбой обручен

Страны российской прокурор.

Слуга закона, сын народа,

Кристально честный человек,

Он «беспредел» любого рода,

Карает уж не первый век.

Не ради похвалы иль чина

Привлечь к ответу присягнул

Того, не важно, в чем причина,

Кто на чужое посягнул.

Имея непростое свойство

Себя при этом превозмочь,

Умея проявить геройство,

Законы чтить, их знать, все мочь.

Российский прокурор

Прошли нелегкой службы годы,

Присвоив званье «ветеран».

Дай Бог, минуют вас невзгоды

И боль от незаживших ран.

Пусть набежало лет немало,

Они Вас красят и бодрят,

И душу жизнью не сломало,

В глазах задоринки горят.

Для грусти веской нет причины,

Пусть инеем искрится бровь,

Года — богатство для мужчины,

Когда есть Вера и Любовь.

Для вас нет ничего важнее

Блюсти закон, страну беречь,

При том, не менее нужнее,

И честь мундира уберечь.

Быть честным — кредо, не сломиться,

Не превращать беду в фурор,

Покой Вам будет только сниться.

Таков Российский прокурор!

Москва, седьмое чудо света

Проснулась древняя столица,

Вся алая в лучах рассвета,

Трудяга-город и царица,

Москва, седьмое чудо света.

Покой не зная, мегополис

Не спит, шумит, гудит извечно,

Желанный не получит полис

От пробок. вставших в нем навечно.

Но четок ритм его, размерен,

Как ход часов на башне Спасской.

Любой москвич в себе уверен,

Заботливо согретый лаской.

Со всеми, кто за мир, ты дружишь,

Прослыв могучей, не трусливой,

И делу доброй воли служишь,

Желанней становясь, красивой.

Люблю тебя я бесконечно.

Вновь площадью любуюсь Красной.

и выскажу в стихах сердечно

Слова любви к тебе, прекрасной!

Первый поэт из Сибири

Тобольск славен рядом великих людей, внесших большой вклад в науку и культуру России. К ним принадлежит Петр Словцов, деятельность которого многогранна, а личность — замечательна. Он первый сибирский историограф, крупный деятель просвещения, даровитый поэт и публицист. Жизнь его была нелегкой, но он отличался большим мужеством и трудолюбием.

Петр Андреевич родился в 1787 году в семье священника. Родина Словцова — маленький поселок при Нижне-Сусанском заводе недалеко от Алапаевска, но он так сроднился с Сибирью, так полюбил ее, что всю жизнь считал себя сибиряком. Петр учился в Тобольской духовной семинарии и за отличные успехи был направлен в Петербург. После учебы получил назначение преподавателем в хорошо знакомую ему Тобольскую семинарию. Словцову поручались и проповеди в соборе. В «Слове» 10 ноября 1793 года он выступил против деспотизма, социального неравенства: «Не все граждане поставлены в одних и тех же законах, в руках одной части захвачены все преимущества, тогда как прочим оставлены труды, тяжесть законов или несчастия…» В Центральном государственном архиве можно увидеть «Дело об учителе Тобольской семинарии Петре Словцове, произнесшем в Сибири подозрительную проповедь». Из-за нее он был арестован и отправлен в Петербург.

По указу императрицы Екатерины II проповедника отправили на покаяние в древний монастырь на Ладожском озере, где в небольшой каменной келье он находился в тяжелых условиях. Через год игумен монастыря сообщил властям, что присланный к ним мирянин тяжело заболел и что «оный Словцов вел себя честно, кротко и добропорядочно». Его вернули в Петербург.

Вступивший на престол император Павел разрешил поступить на гражданскую службу. Еще в Тобольской семинарии Словцов сочинил оду «К Сибири». «Дщерь Азии, богато наделена!» — восклицал поэт, а в Петербурге он создал оду с необычным заголовком — «Материя». Поэта поражает грандиозность Вселенной, он считает, что все в мире является созданием вечной и бесконечной материи: «Животворя весь мир от колчедана, материя всему свой пульс дает…»

В оде «Древность» Словцов размышляет о том, что время уносит многое, но остается служение человечеству полезной деятельностью и научными знаниями: «Знай — один лишь разум просвещенный в поздних переломится веках!»

Его полушутливое стихотворение «Китаец в Петербурге» за живость и народно-поэтические обороты одобрил великий Державин. Полезная служебная деятельность Словцова и его поэтические занятия неожиданно прервались. По несправедливому доносу он был арестован и вновь оказался в Тобольске. В 1814 году ему поручили обозрение присутственных мест в Восточной Сибири, начались длительные разъезды по громадным просторам. Много статей об увиденном Словцов послал в «Казанские известия», так как в Сибири печатного органа не было. Став по приказу министра просвещения директором Иркутской гимназии и училищ губернии, он возродил полуразрушенную гимназию, основал в губернии ряд школ, находил учителей. По указу Александра I стал инспектором училищ почти всей Сибири. Поездки, ревизии, отчеты, из которых можно узнать, например, что в 1822 году в Тюменском Знаменском приходском училище было 29 учеников, а других училищ в городе не существовало.

Тревожная и часто кочевая жизнь помешали Словцову стать семьянином. «При одинокой жизни учебные заведения стали для него домом и семейством», — писал современник. Единственным близким ему человеком был Иван Калашников, бывший ученик Иркутской гимназии.

Уехав в Петербург, он стал известным писателем, а переписка с ним продолжалась до конца дней Словцова. «Брошенный в добычу самовластных… я придерживался вселенной за один волосок, и этот волосок были вы, любезный друг», — признался ему Словцов в конце жизни.

Император Николай I позволил Словцову уехать из Сибири, но он «прирос к сибирской почве», давно уже чувствовал себя тоболяком и с очень теплым чувством подъезжал к Тобольску в 1826 году: «В радостном воспоминании вижу — там позолоченные маковицы Абалакской обители… а тут перед глазами чудесная панорама природы». Посвятив себя занятиям литературой и историей, в «Письмах из Сибири 1826 года» дал много интересных путевых заметок и рассказов о сибирских городах, в частности о Тюмени. Вид города на высоком берегу Туры назвал живописным. Словцова радовала «священная твердыня» Троицкого монастыря и очень трогало простое надгробие митрополита Филофея. Шумная и пестрая Тюменская ярмарка привлекала его внимание многими изделиями местных умельцев. Наблюдения вокруг Тобольска Словцов собрал в книгу «Прогулки вокруг Тобольска в 1830 году». Ее он назвал «снопом, связанным из колосьев наблюдений», который положил начало сибирскому краеведению.

Всю свою любовь к Сибири Словцов вложил в создание «Исторического обозрения Сибири» — первого большого труда сибиряка об истории края. Он писал этот труд последние 12 лет жизни. Работа продвигалась медленно: источников и книг не хватало, за справками приходилось обращаться в архивы столицы и долго ждать ответа. Несмотря на все трудности, работа была завершена. Исследователь повествует о внутренней истории Сибири, о том, как складывалось ее хозяйство, как появлялись города и росло население. Словцов гордился Россией и ее народом, его трудолюбием, неустрашимостью. Гордился славными русскими землепроходцами, которые, исследуя великую Сибирь, дошли до берегов Тихого океана!

За месяц до кончины Словцов писал Ивану Калашникову: «Я за труды не ищу награды, желаю только быть полезным для Сибири чита­ющей». Скончался Петр Андреевич в марте 1843 года. Его последнее пристанище — на Тобольском кладбище, где и теперь можно видеть на могиле серую гранитную плиту на кирпичном пьедестале.

Лариса Беспалова. «Тюменская область сегодня»

«Обратимся к Байкалу …»: поэтический вид

В 1848 году инспектор Верхнеудинского уездного училища Дмитрий Павлович Давыдов написал стихотворение «Мысли беглеца о Байкале», посвященное беглецам из исправительно-трудовых колоний. . В середине 1850-х годов стихотворение превратилось в песню. Считалось, что музыку сочиняют заключенные Нерчинских рудников. Они также значительно сократили стихотворение и внесли поправки в его текст. В результате стихотворение Давыдова, начинающееся строкой «Море славное — Байкал просторное», стало известной народной песней «Море славное, Байкал священный».Еще одна известная народная песня «По диким степям Забайкалья» обычно датируется серединой 1880-х годов; но песня стала популярной только в начале ХХ века. Однако это не первое упоминание о Байкале в стихах.

Исследователи считают, что самые ранние известные стихотворения о Байкале относятся к 1765 году. Именно в том же году в Санкт-Петербурге вышла книга «Енисейский край и его жизнь»: в книгу вошли несколько стихотворных строк М.Ф. Кривошеина, чиновник, исследовавший Сибирь и одновременно ценивший красоту вокруг.Сегодня считается, что в его стихотворении впервые упоминается не только Байкал, но и легенда о прекрасной Ангаре на русском языке:

Когда подземный пожар
Разорвал просторную степь
Между горами
Какой-то чудодейственной силой,
Потом Байкал залил волнами …

… Вдруг обрыв —
Непоколебимая гора —
Стояла на своем пути,
Как непокорная крепость,
Волнам не пропускала …
Но озеро напрягало. сил
Так обрыв рухнул:
Холодные волны Ангары
Шумно струились по ней!

«Новейшие интересные и достоверные рассказы о Восточной Сибири» опубликованы в Санкт-Петербурге.Это интереснейшее издание было «посвящено малолетним сиротам города Иркутска» и включало складную гравированную карту Байкала, карту Восточной Сибири и таблицу расстояний между городами. В книге также опубликовано стихотворение неизвестного автора «Письмо с Невы в Ангару»:

Ой, друг мой!
Ты был рядом со мной на Култуке
Ты видел эти ужасные горы вокруг Байкала
Прямо под рукой и издалека,
Все удивляло наш взор:
Глубокие пропасти, горы, стоящие на горах
Приподнятые горами, разве они не олицетворяют страх, который у нас был?

О, конечно,
Когда-то там природа страдал,
Стонал, горевал, мучили, раздирали,
Горел пламенем из-под земли…
Какой ужасный день! Ах нет! Это был час,
Когда то место, где мы гуляли по Байкалу
Землетрясение превратило в яму.
Тьма и свет сошлись одно,
Солнце и небо ушли в тень,
Природа сразу изменила свой привычный образ жизни.
Дыхание грозы с громом все разрушило,
Тогда молнии упали, как змеи, пролился дождь серный;
Затем последовал приглушенный подземный грохот, судороги в долинах.
Они оказались предвестниками гнева Божьего.

И Его суровое наказание для всего.
Землетрясение поразило живущих на земле…
Но затерялись они среди темных бездн…
Пострадала природа и ее существа.
Хамар-Дабан вырос из ниоткуда —
Гряда высоких гор, столько стран было
Защищено его тенью: с востока на запад.
Все реки текут в Байкал отовсюду на Земле:
Восток, Запад, Север, Юг и
Озеро принимает их все.
Но только Ангара
Похожа на юную Дафну, чистая, подвижная и проворная,
Она бежит по лесу, далеко от взора Аполлона,
Не обращая внимания на крики и стоны его любви.
В горах пугающий треск-грохот
Слышался. Место когда-то занимали долины и леса,
Земля его была рассыпана, и пропасти открылись;
И эти бездны, они были затоплены повсюду.
С тех пор это были притоки — родники и ручьи,
Много озер и ручьев больших рек;
Но только Ангара, протекающая через весь Байкал,
Идет на север между двумя огромными скалами,
Выступает из глубин озера Байкал…
Как стрела, стекает вниз, сливаться с Иркутом.
Даже Камень Шамана

Поднимаясь над Ангарой, как гора,
Как ни старайся
Чтобы остановить ее воды,
Он не может остановить течение Ангары.

Еще одно поэтическое произведение о Байкале, датированное 1870 годом, — это стихотворение Федора Бальдурфа, служившего в канцелярии генерал-губернатора. Стихотворение озаглавлено «Вечер на берегу Байкала»:

Могучий гигант бескрайних вод,
С его непрекращающимися порывами,
Скажи мне, откуда ты,
Дикий сын природы?
Кто прячется в тени ваших лесов
Которые глубоко прорастают у вас на дне,
Почему вы так суровы под кучей облаков
И в хриплых бурях наверху?
Я принесу их на крыльях радостной феи —
Сны, которые я взял с чужих полей,
Дай мне услышать знакомый голос в волнах
Твоих таинственных глубин!
И пусть моя душа оживает на вашем разговоре
С неоценимой сладостью воспоминаний:
Я был дома, под крышей хижины,

Я не знал, что это за душевная боль,
Тогда я потерял душевный покой и горевал;
Далекое небо было темным и мрачным,
Сумерки были повсюду вокруг меня,
Как и рябь озера Байкал
, которое казалось таким черным среди одиноких гор.

Первую попытку собрать все поэтические произведения о Байкале в одной книге предпринял иркутский издатель Михаил Евстигнеевич Стож. В начале ХХ века он основал одно из первых восточно-сибирских издательств и поэтически назвал его «Ирисы». Издательство было известно выпуском карманных словарей и открыток с видами Иркутска, но Стож жаждал большего. И, наконец, он взял на себя труд составить первую поэтическую антологию о Байкале под названием «Как восхваляли Байкал в поэзии и прозе».Стихи составили первый том, но сборник прозы так и не был издан. Литоведы справедливо считают, что сборник Стожа не представляет литературной ценности, поскольку издательство изначально преследовало коммерческие, а не образовательные цели. Тем не менее, сегодня у нас есть возможность ознакомиться с творческой переосмыслением образа Байкала, датируемым концом ХIХ — началом ХХ века.

Например, одно из стихотворений 1911 года написано Л.Игнатович:

Спит могучий Байкал
В тишине и с большой гордостью.
Уже много веков.
Очарованный мир водной глубины
В таинственном забвении.
Там царит мрак.
В причудливом дне хранится
Заколдованный круг вечных снов:
Сон все сковал.
Все в таинственной дымке,
Это волшебство: нет звуков …

А вот стихотворение М. Вакара:

О, Байкал лучезарный! Ты сияешь сталью
В лучах солнца,
Ты сияешь бирюзой,
Тысячи волн,

Так спокойно и так великолепно,
Среди тумана твоего голубого простора.
Ой, Байкал великолепный, море бескрайнее,
Священное море сибирских племен,
Простор твой имеет
Какой-то таинственный смысл.

Видение Сибирского озера в начале ХХ века выразил и известный представитель Серебряного века русской поэзии Игорь Северянин:

Байкал я мечтал с детства,
Итак, я увидел Байкал.
Мы плыли, и гребни волн колебались,
И горные хребты смотрели на нас.
Потом вспомнил много разных историй,
Потом вспомнил много разных песен
Посвящается этому прекрасному морскому озеру,
Посвящается Священному Байкалу.
Плыли от пристани к пристани.
Было ветрено и холодно. Был май.
Мы сели на поезд и отправились
В Поднебесную.
Как часто кричала моя душа:
Вернись еще раз на Байкал?
Я до сих пор не знаю это озеро:
Увидеть не значит знать.

В Иркутске издавались небольшие сборники стихов в 20-е годы, в том числе стихи известного участника Иркутского литературно-художественного общества Александра Оборина:

Во тьме мертвых времен,
На месте где байкальские волны
Теперь бродят вольные и дикие…
Не было ни животных, ни людей:
Вокруг стояли только большие камни.
Тогда горе сошло и упало на скалы,
И остановило танец увядших снов былых дней…
Скалы похоронил беспокойный Байкал
Родился из их поздних и горьких слез.

Сборник стихов и легенд о Байкале был издан в Иркутске в 1938 году. Его составители — поэт Иван Молчанов и литературный критик Александр Гуревич — продолжили работу Михаила Стожа, дополнив издание новыми текстами. В их числе стихи Михаила Скуратова, который в 1922 году поступил на Восточный факультет внешних связей Иркутского государственного университета и одновременно работал в губернской газете, участвовал в литературной жизни Иркутска.Байкал был одним из лейтмотивов его творчества:

На Байкале жил морской царь
С тех давних времен.
Он лежит так глубоко, что его невозможно найти.
На дне рыбы.
Царь морей
Поразил людей косяками омуля, потом
Он проехал по этим косякам и прошел около
Великолепное море — Байкал.
И тут он увидел:
Медведи жили в тайге,
Пришли ссыльные на его земли.
Он сразу рассердился,
Это был его каприз.
Он был Королем и правил своим королевством,
Теперь все изменилось!
Кто были эти странные новички?
Нет, совсем не старые.
Увы, король для них,
Не так уж много значили те дни!
Королю пришлось успокоиться:
Такова его судьба.
Рассердившись, он спрятался еще глубже —
Прямо до дна рыбы.

Рассказывая о сборнике байкальской поэзии, нельзя не отметить, что он основан в основном на фольклоре местных коренных народов: бурят, эвенков, якутов.О Байкале пишут и современные народные поэты.

Бурятский поэт Дамба Жалсараев (автор текста гимна Бурятии) посвятил озеру целый цикл стихотворений:

Земля, где небо подпирает
Кедровыми корнями,
Где горят мартагоны яркий
Так долго освещали долины.
Земля густой крови предков
Горящие в огне лесные ягоды,
Пот, упавший весной на поля
Превратился в молодые и свежие ростки ржи.
Край необъятных просторов
Я знал с детства,
Проехал, проехал, скакал
По земле Байкальский
Называется славным именем Байкал!

Если говорить о Зале славы советской поэзии, то, вероятно, лейтмотив Байкала присутствовал в творчестве всех крупных советских поэтов, от Александра Твардовского до Евгения Евтушенко. Великому озеру свои стихи посвятили Андрей Вознесенский, Маргарита Алигер, Владимир Пламеневский, Марк Сергеев, Ростислав Филипов, Иннокентий Новокрещеных, Анатолий Ольхон, Елена Жилкина, Анатолий Преловский и многие другие.

Знаменитый иркутский поэт Анатолий Кобенков — основатель знаменитого Международного фестиваля поэзии на Байкале, который с недавних пор носит его имя, написал стихотворение:

Листья уже упали на землю —
Обратимся к Байкал,
Выйдем на сорок седьмой,
И потом направимся к Николе.
Живущие на сорок седьмом
Кружатся, как листья
И цепляются за юбку Алены:
Глеб, Ярослав, Святослав…
Живущие в Николе,
Обнимая пьяные листья,
Лежат на берегу или
У дверей русской бани
(Кажется, это был Асхад
Стон рядом с Прокопичем:
Березовые листья падают с
Их запаренные тела)…
Листья уже на земле:
Обратимся к Листвянке,
К ее вечным чудакам
То утешали нас много раз.
Живущие в Листвянке
Обмакнуть кисти в краску,
Обмакнуть усы в самогон,
Окунуться в черную воду;
Козы, Валера, холсты,
Лисы, гравюры, Володя,
Инна и Лена повторяют:
«Листья уже на земле…»
Листья уже на холсте —
Маслом, пастелью, гуашью…
Листья принесли трепещущую газель
К акварельной картине…
Будем как те листья:
Равно берегу Байкала,
Тише парящих холстов,
Ниже летающих собак…

… Кроме того, продолжает жить песня «Море славное, священный Байкал». В 1995 году эстонская панк-группа «J.M.K.E.» записал кавер-версию песни. В 2003 году группа «Бахыт-Компот» исполнила «Священный Байкал» на мелодию «Отель Калифорния» Орла; песня вошла в альбом группы «Стереобандитизм». Первая половина песни во многом совпадает со стихотворением Давыдова, вторая половина иронично имитирует песню Ивана Кучина «Мужчина в тепле для тела».И, наконец, в 2011 году группа «Аквариум» представила свою версию песни.

יביר | Сибирь | В geveb

Бенджамин Харшав пишет, что «три магических круга окружают поэзию Суцкевера, из-за чего современному читателю трудно увидеть его величие: (1) почти неясный, богатый литературный язык идиш; (2) обманчиво частный еврейский Холокост; и (3) его ужасающая и волнующая биография ».

Однако при чтении стихотворения Абрахама Суцкевера «Сибирь» «Сибирь» эти магические круги принимают несколько иную форму.Суцкевер начал публиковать «Сибирь» в 1936 году, когда ему было всего двадцать три года. Холокоста еще не было. Пять лет, которые Суцкевер провел в Сибири в детстве, были, пожалуй, самым «пугающим и волнующим» опытом в его жизни на тот момент.

Обязательная эвакуация во время Первой мировой войны вынудила семью Суцкевера покинуть место его рождения, Сморгонь (ныне Сморгонь, Беларусь), в 1915 году, когда ему было всего два года. Следующие пять лет он провел в небольшом городке Омск на юго-западе Сибири в 2000 милях к востоку.Поэма , однако, приближает нас не к тому реальному месту, а скорее к мифологическому месту, которое может создать только ребенок. Поэма «» начинается так: «Закат на ледяных синих дорожках. / Сладкие дремлющие краски в моей душе. /… / Мир цветет… семилетний ребенок ».

«Сибирь» предлагает взглянуть на другой Суцкевер, чем тот, который мы могли бы знать: автор « Unter dayne vayse shtern » («Под вашими белыми звездами») или героический редактор Di goldene keyt ( The Golden Chain ), периодическое издание на идиш, которое гарантировало, что у этого языка есть дом в Израиле.Скорее, это работа очень молодого поэта, оглядывающегося на свое, казалось бы, волшебное детство, написанного до событий, которые определили его жизнь в глазах публики по всему миру.

Создание мифологического детского пейзажа, должно быть, вызвало отклик у соседа Суцкевера, художника Марка Шагала, иллюстрации которого сопровождают приведенную ниже поэму . Шагал вырос в Витебске, примерно в 200 милях к востоку от Сморгони, и организовывал там Народную художественную академию примерно в то же время, когда семья Суцкевера возвращалась из Сибири, чтобы поселиться в Вильно (сегодня Вильнюс, Литва).Образы мифологизированного Витебска оставались краеугольным камнем творчества Шагала еще долгое время после того, как он поселился во Франции.

 Тогда я был еще молод
Мне едва исполнилось шестнадцать, но мои детские воспоминания ушли
Я был в 48000 милях от того места, где родился
Я был в Москве, городе тысячи трех и семи колоколен 

 вокзалов 

 И тысячи трех башен и семи станций не хватило 

 для меня 

 Потому что я был таким горячим и сумасшедшим подростком
Что мое сердце горело, как Храм Эфеса или как Красный 

 Площадь в Москве 

 На закате
И мои глаза сияли по тем старым дорогам
И я уже был таким плохим поэтом
Что я не знал, как пройти до конца.Кремль был подобен огромному татарскому пирогу
Замороженный золотом
С большими соборами из бланшированного миндаля
И медовое золото колоколов. . .
Старый монах читал мне новгородскую легенду
я хотел пить
И я расшифровывал клинопись
И вдруг голуби Святого Духа взлетели над площадью.
И мои руки тоже взлетели, как взлетающий альбатрос
И, ну, это последнее, что я помню за последний день
Из самой последней поездки
И моря.Тем не менее, я был действительно плохим поэтом.
Я не знал, как это сделать.
я был голоден
И все эти дни, и все эти женщины во всех этих кафе и все эти 

 очки 

 Я хотел их выпить и разбить
И все эти окна и все эти улицы
И все эти дома и все эти жизни
И все эти колеса экипажа поднимают водовороты из разбитого тротуара
Хотелось бы врезать их в ревущую печь
И я бы хотел размолоть все их кости
И вырвал все эти языки
И сжижал все эти большие тела обнаженными и странными под одеждой, которую 

 сводят меня с ума.. . 

 Я предвидел пришествие большого красного Христа русской революции. . .
И солнце было уродливой болью
Раскалывается, как раскаленный уголь.

Тогда я был еще совсем молод
Мне едва исполнилось шестнадцать, но я уже забыл о том, где родился
Я был в Москве, желая потушить пламя
И не хватало этих сверкающих в 

 мои глаза 

 В Сибири грохотала артиллерия - это была война
Голод холодная чума холера
И мутные воды Амура уносят миллионы трупов
На каждой станции я смотрел, как уходят последние поезда
Вот и все: билеты больше не продавали
И солдаты предпочли бы остаться.. .
Старый монах пел мне новгородскую легенду.

Я, плохой поэт, который никуда не хотел, я мог пойти куда угодно
И денег у бизнесменов, конечно, еще хватало
Идти искать счастья.
Их поезд отправлялся каждую пятницу утром.
Это звучало так, будто многие люди умирают.
Один парень взял с собой сотню ящиков будильников и часов с кукушкой 

 из Шварцвальда 

 Другой взял шляпные ящики, дымоходы и ассортимент Шеффилда 

 штопоры 

 Другой, гробы из Мальмё, наполненные консервами и сардинами 

 в масле 

 И женщин было много
Женщины с пустыми бедрами по найму
Кто также мог служить
Гробы
Все они были лицензированы
Это звучало так, как будто там умирало много людей
Женщины ехали по льготному тарифу
И у всех у них были банковские счета.Однажды в пятницу утром настала моя очередь идти
Это было в декабре
И я тоже уехал с путешествующим торговцем драгоценностями, направлявшимся в Харбин.
У нас было два отделения в экспрессе и 34 коробки с драгоценностями от 

 Пфорцхайм 

 Немецкое барахло "Сделано в Германии"
Он купил мне новую одежду, и я потеряла пуговицу на номере 

 поезд 

 - Я помню, я помню, я часто думал об этом с тех пор - 

 Я спал на драгоценностях и прекрасно себя чувствовал, играя с никелированными 

 Браунинг, который он мне дал 

 Я был очень счастлив и беспечен

Это было похоже на копов и грабителей
Мы украли сокровище Голконды
А мы по Транссибу везли, чтобы по ту сторону спрятать 

 мира 

 Пришлось охранять от воров на Урале, напавших на 

 Цирковой караван Жюля Верна 

 Из хунхузов, боксеров Китая
И злые маленькие монголы Великого ламы
Али-Баба и сорок разбойников
И последователи ужасного Старика Горы
И что хуже всего, самый современный
Кошки-грабители
И специалисты международного экспресса.И все же, и все еще
Мне было грустно, как маленькому мальчику
Ритмы поезда
То, что американские психиатры называют "железнодорожными нервами"
Шум дверей, визг осей по замерзшим рельсам.
Золотая нить моего будущего
Мой Браунинг пианино ругань карточных игроков в следующем 

 отсек 

 Потрясающее присутствие Жанны
Мужчина в синих очках нервно расхаживает по коридору 

 и взглянув на меня 

 Свист женщин
И свисток
И вечный звук колёс, дико катящихся по колее в небе
Окна замерзли
Никакой природы!
А там сибирские равнины низкое небо большие тени 

 Taciturns восходящие и нисходящие 

 я сплю в шотландке
Плед
Как моя жизнь
Моя жизнь держит меня не теплее, чем этот скотч
Шаль
И вся Европа просматривается через ветрокрыл экспресса на вершине 

 скорость 

 Нет богаче моей жизни
Моя бедная жизнь
Эта шаль
Потрепанный на сейфах, полных золота
Я катаюсь вместе с
Мечтать
И курить
И единственное пламя во вселенной
Плохая мысль.. .

Слезы поднимаются из глубины моего сердца
Если я думаю, о Любовь, о моей госпоже;
Она всего лишь ребенок, которого я нашел, такой бледный
И чистый, в задней части борделя.

Она всего лишь прекрасный ребенок, который смеется,
Грустит, не улыбается и никогда не плачет;
Но цветок поэта, серебряная лилия, дрожит
Когда она позволяет увидеть это глубиной ее глаз.

Она милая, ничего не говорит, что ты слышишь,
С долгой медленной дрожью при приближении;
Но когда я прихожу к ней отсюда, оттуда,
Она делает шаг, закрывает глаза - и делает шаг.Потому что она моя любовь и другие женщины
Это всего лишь большие тела пламени, покрытые золотом,
Мой бедный друг такой одинокий
Она совершенно голая, у нее нет тела - она ​​слишком бедна.

Она всего лишь невинный цветок, тонкий и нежный,
Цветок поэта, жалкая серебряная лилия,
Так холодно, так одиноко и так увядло сейчас
Слезы поднимаются, если я думаю о ее сердце.

И эта ночь похожа на сто тысяч других, когда поезд скользит 

 через ночь 

 - Падение кометы - 

 И мужчина, и женщина, независимо от возраста, любят заниматься любовью.Небо похоже на разорванную палатку ветхого цирка в маленькой рыбацкой деревушке.
Во Фландрии
Солнце как дымящаяся лампа
И на трапеции женщина делает полумесяц
Кларнет труба пронзительная флейта битый барабан
И вот моя колыбель
Моя колыбель
Всегда рядом с пианино, когда моя мама, как мадам Бовари, 

 сыграли сонаты Бетховена 

 Я провел детство в висячих садах Вавилона
Играя на крючок, следуя за поездами, когда они выходили со станций
Теперь я заставил поезда следовать за мной
Базель-Тимбукту
Я играл на лошадях на таких трассах, как Отёй и Лоншам.
Париж-Нью-Йорк
Теперь поезда идут рядом со мной
Мадрид-Стокгольм
Потерял все в гей-пари-мутуэле
Патагония - это то, что осталось, Патагония, которая соответствует моей безмерной печали, 

 Патагония и путешествие к Южным морям 

 я в пути
Я всегда был в дороге
Я в дороге с маленькой Жанной из Франции
Поезд делает сальто и приземляется на четвереньки.
Поезд приземляется на колеса
Поезд всегда садится на все колеса

«Блейз, скажи, мы действительно далеко от Монмартра?»

Долгий путь, Жанна, ты каталась семь дней
Вы далеко от Монмартра, от Бьютта, который принес вам 

 вверх, от базилики Сакре-Кёр вы прижались к 

 Париж исчез в огромном пламени
Все ушло, кроме угля, летящего назад
Дождь падает
Вздутие торфяных болот
Сибирь поворотная
Накапливаются тяжелые снежные покровы
И колокол безумия, который звенит, как последнее желание в голубоватом воздухе
Поезд пульсирует в самом сердце свинцового горизонта
И ваше отчаяние хихикает.. .

«Послушай, Блэз, мы действительно далеко от Монмартра?»

Неприятности
Забудь о своих проблемах
Все потрескавшиеся и наклонные станции по пути
Телеграфные линии, на которых они висят
Гримасничающие шесты, которые тянутся, чтобы задушить их
Мир вытягивается, удлиняется и срывается назад, как гармошка в 

 Руки разъяренного садиста 

 Дикие локомотивы летают сквозь разрывы в небе
И в дырах
Головокружительные колеса устают голоса
И собаки страдания, которые лают нам по пятам
Демоны развязаны
Металлолом
Все лязгает
Немного не
Щелчок колес
Церкви
Рывки
Мы - буря в черепе глухого.. .

«Послушай, Блэз, мы действительно далеко от Монмартра?»

Конечно, мы, перестань меня беспокоить, ты знаешь, мы долгий путь
Перегретое безумие ревет в локомотиве
Чума и холера поднимаются вокруг нас, как тлеющие угли.
Мы исчезаем прямо в туннеле войны
Голод, эта шлюха, сжимает облака, разбросанные по небу, и 

 костылей на поле боя груды вонючих трупов 

 Делай то, что он делает, делай свою работу. . .

«Послушай, Блэз, мы действительно далеко от Монмартра?»

Да мы, мы
Все козлы отпущения опухли и рухнули в этой пустыне
Слушайте колокольчики этого паршивого отряда
Томск Челябинск Канск Обь Тайшет Верхне-Удинск Курган Самара 

 Пенза-Тулун 

 Смерть в Маньчжурии
Где мы выходим, это наша последняя остановка
Эта поездка ужасна
Вчера утром
Волосы Ивана Улича поседели
А Коля Николай Иванович за два пальца кусает 

 недель.. . 

 Делай то, что делают Смерть и Голод, делай свою работу
Сто су - по Транссибу сто рублей.
Зажигайте сиденья и краснеть под столом
Дьявол у клавиатуры
Его узловатые пальцы волнуют всех женщин
Инстинкт
ОК, девчонки
Делай свою работу
Пока не доберемся до Харбина. . .

«Послушай, Блэз, мы действительно далеко от Монмартра?»

Нет, привет. . . Перестань меня беспокоить. . . Оставь меня в покое
Ваш таз торчит
Ваш живот кислый, и у вас есть хлопок
Единственное, что Париж положил тебе на колени
И есть маленькая душа.. . потому что ты несчастлив
Мне жаль, что ты пришел к моему сердцу
Колеса - это ветряные мельницы в стране Кокень.
А ветряные мельницы - костыли, над головой кружит нищий
Мы инвалиды космоса
Мы двигаемся по нашим четырем ранам
Наши крылья подрезаны
Крылья наших семи грехов
И поезда все игрушки дьявола
Курятник
Современный мир
Скорость бесполезна
Современный мир
Расстояния слишком далеки
А в конце путешествия ужасно быть мужчиной с женщиной.. .

«Блейз, скажи, мы действительно далеко от Монмартра?»

Мне так жаль, что вы пришли сюда, я расскажу вам историю
Иди в мою кровать
Положи голову мне на плечо
Я расскажу вам историю. . .

Да ладно тебе!

На Фиджи всегда весна
Ты лежишь
Влюбленные падают в обморок в высокой траве, а жаркий сифилис дрейфует среди 

 банановые деревья 

 Приходите на затерянные острова Тихого океана!
Такие имена, как Феникс, Маркизские острова
Борнео и Ява
И Celebes в форме кошки

Мы не можем поехать в Японию
Приезжайте в Мексику!
Тюльпаны цветут на высоких плато
Цепляющиеся лозы свисают, как волосы от солнца
Как будто кисти и палитра художника
Использовал такие потрясающие цвета, как гонги ...
Руссо был там
Это ослепило его навсегда
Это прекрасная птичья страна
Райская птица лира
Тукан пересмешник
А в самом сердце черной лилии гнездится колибри.
Приехать!
Мы полюбим друг друга в величественных руинах ацтекского храма.
Ты будешь моим кумиром
Забрызганный детским, немного некрасивым и очень странным цветом
Ой, да ладно!

Если хочешь, мы сядем на самолет и пролетим над землей тысячи озер
Ночи там возмутительно длинные
Звук двигателя напугает наших доисторических предков
Я приземлюсь
И построить ангар из окаменелостей мамонта
Первобытный огонь разожжет нашу бедную любовь
Самовар
И мы устроимся, как обычные люди, у полюса
Ой, да ладно!

Жанна Жаннетт, мой питомец, мой горшок, мой кот
Моя мама какашка Перу
Пипи кукушка
Динь-динь мой дон
Душистый горошек сладкая блоха сладкий шмель
Chickadee до свидания
Голубь моя любовь
Маленькое печенье-новичок
Спящий.Она спит
И она не приняла ничего на протяжении всего пути
Все эти лица мелькали на станциях
Все часы
Парижское время Берлинское время Санкт-Петербургское время все эти станции
А в Уфе окровавленное лицо канонира
И абсурдно светящийся циферблат в Гродно
И поезд движется вперед бесконечно
Каждое утро вы ставите часы вперед
Поезд идет вперед, а солнце теряет время. Бесполезно! Я слышу колокола
Большой колокол в Нотр-Дам
Острый колокол Лувра, прозвучавший в День святого Варфоломея
Ржавые карильоны Брюгге-мертвых
Электрические звонки Нью-йоркской публичной библиотеки
Колокольни Венеции
И звон московских колоколов, и часы у Красных ворот, которые отсчитывали время 

 для меня, когда я работал в офисе 

 И мои воспоминания
Поезд гремит в разворот
Поезд катится
Граммофон издает оловянный богемный марш
И мир, как стрелки часов в еврейском разделе 

 Прага, резко поворачивает вспять.

 Осторожно развеять
Сейчас бушует буря
И поезда штурмуют запутанные рельсы
Адские игрушки
Есть поезда, которые никогда не встречаются
Другие просто теряются
Станционные смотрители играют в шахматы
Нарды
Стрелять пул
Карамельные выстрелы
Параболы
Железнодорожная система - это новая геометрия
Сиракузы
Архимед
И солдаты, которые его зарезали
И галеры
И военные корабли
И изумительные двигатели, которые он изобрел
И все это убийство
Древняя история
Современная история
Вихрь
Кораблекрушение
Даже о Титанике я читал в газете
Так много образов ассоциаций, которые я не могу включить в свое стихотворение
Потому что я все еще очень плохой поэт
Потому что вселенная мчится надо мной
И я не стал застраховаться от крушения поезда
Потому что я не знаю, как это сделать
И мне страшно.Я боюсь
Я не знаю, как пройти до конца.
Как и мой друг Шагал, я мог написать серию иррациональных картин.
Но я не делал заметок
"Простите мое незнание
Простите, что я забыл, как играть в древнюю игру стихов "
Как говорит Гийом Аполлинер
Если хотите узнать что-нибудь о войне, прочтите «Воспоминания » Куропоткина.
Или японские газеты с их ужасными иллюстрациями
Но зачем составлять библиографию
я сдаюсь
Вернитесь в мою прыгающую память.. .

В Иркутске поездка внезапно замедляется
Действительно тащит
Мы были первым поездом, который обогнул Байкал.
Локомотив украсили флажками и фонарями.
И мы покинули станцию ​​под грустный звук «Боже, царя храни».
Если бы я был художником, я бы залил много красного и желтого в конце 

 за эту поездку 

 Потому что я думаю, что мы все немного сошли с ума
И что непреодолимый бред принес кровь измученным 

 лиц моих попутчиков 

 По мере приближения к Монголии
Которая ревела, как лесной пожар.Поезд замедлился
И в непрекращающемся визге колес я услышал
Безумные рыдания и крики
Вечной литургии

я видел
Я видел тихие поезда, черные поезда, возвращающиеся с Дальнего Востока и 

 пролетает как фантомы 

 И мои глаза, как задние фонари, все еще плывут за этими поездами.
Под Талгой умирали без помощи 100 тысяч раненых.
Пошел в больницу в Красноярске
И на Хилоке мы встретили длинную колонну сошедших с ума солдат
Видела на карантине зияющие язвы и раны с хлынувшей кровью
И ампутированные конечности танцевали или взлетали в сыром воздухе
Огонь был на их лицах и в их сердцах
Идиотские пальцы барабанят по всем оконным стеклам
И под напором страха выражение взорвется, как пропасть
На всех станциях подожгли все машины
И я увидел
Я видел, как по горячим горизонтам мчатся поезда с 60 локомотивами 

 и отчаянные вороны 

 Исчезающий
В сторону Порт-Артура.В Чите отдыхали несколько дней
Пятидневная остановка, пока они расчищали рельсы
Мы остались с господином Янкелевичем, который хотел, чтобы я вышла замуж за его единственного 

 дочь 

 Значит, пора было идти.
Теперь я играл на пианино, и у меня болели зубы
И когда захочу, я снова все это увижу, те тихие комнатки, магазин и 

 глаза дочери, которая спала со мной каждую ночь 

 Мусоргский
И предводитель Хьюго Вольфа
И пески пустыни Гоби
И в Хайларе караван белых верблюдов
Клянусь, я был пьян более 300 миль
Но я играл на пианино - это все, что я видел
Вы должны закрыть глаза на поездку
И спать
Я очень хотел спать

С закрытыми глазами я чувствую запах, в какой стране я нахожусь
И я слышу, что за поезд едет
Европейские поезда идут 4/4, а азиатские - 5/4 или 7/4.
Другие напевают, как колыбельные
А есть такие, у которых монотонность колес напоминает тяжелые 

 проза Метерлинка 

 Я расшифровал все искаженные тексты колес и объединил разрозненные 

 элементы неистовой красоты 

 Который у меня есть
И что меня заводит

Цицихар и Харбин
Это так далеко, как я иду
Последняя станция
Я сошел с поезда в Харбине через минуту после того, как они подожгли 

 Офис Красного Креста.

 О, Париж 

 Большой теплый очаг с пересекающимися углями ваших улиц и вашим 

 старых домов, нависающих над ними для утепления 

 Как бабушки
А вот плакаты красный в зеленом все цвета как мое прошлое словом 

 желтый 

 Желтый гордый цвет романов Франции
В больших городах я люблю тереться локтями об проезжающих автобусах.
Те из линии Сен-Жермен-Монмартр, которые ведут меня к 

 штурм Бьютта 

 Моторы ревет, как золотые быки
Сумеречные коровы пасутся на Сакре-Кёр
О Париж
Главный вокзал, где желания приходят на перекресток беспокойства
Теперь только в магазине красок есть немного света на двери
У компаний International Pullman и Great European Express 

 прислал мне свою брошюру 

 Самая красивая церковь в мире.
У меня есть друзья, которые окружают меня как перила
Они боятся, что когда я уйду, я никогда не вернусь
п
Все женщины, которых я когда-либо знал, появляются вокруг меня на горизонте
Протягивая руки и выглядя грустными маяками под дождем
Белла, Агнес, Кэтрин и мать моего сына в Италии
И она мать моей любви в Америке
Иногда крик свистка разрывает меня
В Маньчжурии живот еще вздымается, как будто рожает.
хотел бы я
Хотел бы я никогда не отправиться в путешествие
Сегодня вечером великая любовь сводит меня с ума
И я не могу не думать о маленькой Жанне Французской.Печальной ночью я написал это стихотворение в ее честь
Жанна
Маленькая проститутка
Мне грустно так грустно
Я иду в Lapin Agile, чтобы снова вспомнить свою потерянную молодость
Выпить
И вернись домой один

Париж

Город несравненной Башни, Виселица и Колесо 

  Париж, 191  

Перевод Рона Пэджетта

РОНА ПАДЖЕТТА включают сборники стихов «Как долго», «Как быть совершенным», «Ты никогда не знаешь», «Огненные шары», «Новые и избранные стихотворения», а также три мемуара: «Тед: личные воспоминания Теда Берригана»; Оклахома крутой: мой отец, король бутлегеров Талсы; и Джо: Мемуары Джо Брейнарда.Пэджетт также является редактором «Справочника поэтических форм и мировых поэтов для учителей и писателей». Его переводы включают Полное собрание стихотворений Блэза Сендрара (купить здесь), «Поэт убит» Гийома Аполлинера, Стихи Валери Ларбо об А. О. Барнабуте (с Биллом Завацким) и Флэш-карты Ю Цзяня (с Ван Пином). Он сотрудничал с такими артистами, как Джим Дайн, Алекс Кац, Джордж Шнеман и Джо Брейнард. Паджетт получил гранты и стипендии Фулбрайта, NEA, Гуггенхайма и Чивителлы Раньери и был назначен французским правительством офицером Ордена искусств и литературы.В 2008 году он был избран канцлером Академии американских поэтов. Он также получил премию Мемориала Шелли от Общества поэзии Америки. Для получения дополнительной информации посетите www.ronpadgett.com.

Осип Мандельштам | Фонд Поэзии

Осип Мандельштам входит в число самых значительных русских поэтов ХХ века. Он родился в Варшаве, Польша, примерно в 1891 году, но вскоре после этого его семья переехала в Санкт-Петербург.Петербург, Россия. В Санкт-Петербурге еврейские Мандельштамы — в силу, по мнению некоторых критиков, прекрасного положения отца как торговца кожей, — сумели жить относительно свободными от антисемитских враждебных действий, которые в то время были повсеместными. В конце концов Мандельштам учился в престижном Тенишевском училище города, но отличиться не сумел. Продолжая обучение за границей, он посещал Сорбонну в Париже и Гейдельбергский университет в Германии. Вернувшись домой, Мандельштам, несмотря на его еврейское происхождение и несколько не впечатляющую успеваемость в Тенишеве, был принят в Университет Св.Петербург, довольно эксклюзивное и исключительно христианское заведение.

К этому времени, в начале 1910-х, Мандельштам уже отказался от своих фактических занятий в пользу письма и начал писать стихи для Аполлон, ведущего литературного журнала Санкт-Петербурга. В 1913 году он опубликовал свой первый сборник стихов « Камень, » — в переводе «Камень », , что сразу же сделало его одним из высших эшелонов русских поэтов. В эпоху, когда впервые был опубликован Stone , символизм был доминирующей формой поэтического выражения среди русских поэтов.Однако Мандельштам отказался от символистского стиля и его метафизических, даже оккультных аспектов. Его собственные стихи были прямым выражением мыслей, чувств и наблюдений. Таким образом, Мандельштам был признан акмеистом, то есть его стихи были признаны основанными на интуиции и гуманистической перспективе. Вполне логично, что сам Мандельштам назвал свой акмеистский стиль «органичным».

К несчастью для Мандельштама, 1910-е годы вряд ли были успешным десятилетием для утверждения себя как поэта в России.Не успела закончиться Первая мировая война, как Россия разразилась революцией. Большевики, которые сами были разделены, взяли на себя контроль над страной и вскоре начали сгибать искусство — и, следовательно, художников — в пропагандистских целях. Для Мандельштама, поддерживавшего большевиков, присвоение его стихов политическому делу, даже тому, которое предполагало отстаивать высшее благо простых людей, оказалось несостоятельным. Мандельштам далек от того, чтобы использовать свою поэзию в политических целях, рекомендованных руководящим органом России, он настаивал на написании стихов, пропагандирующих его собственный гуманизм, который был одновременно глубоким и личным.Следовательно, вскоре он стал предметом упреков со стороны тех художников и интеллектуалов, которые добровольно пошли на компромисс.

В 1920-х годах, когда большевики основали свое коммунистическое государство Советский Союз, нонконформисту Мандельштаму становилось все труднее оставаться поэтом. Он беззастенчиво отказывался отдавать свое искусство политическим целям. Более того, Мандельштам предпочел подчеркнуть свою автономию как художника. В 1922 году, когда большевики начали усиливать контроль над русскими художниками, Мандельштам опубликовал Tristia, сборник, в котором неявно прославляется личность над массой и любовь к товариществу.Эти стихи, далекие от утверждения государственных идеалов, упиваются личным, даже болезненным. «Вернись ко мне, — пишет Мандельштам в стихотворении без названия (в переводе Кларенса Брауна и У.С. Мервина в Избранные стихотворения ), — мне страшно без тебя. / Никогда у тебя не было такой власти / надо мной, как сейчас. / Все, что я желаю / появляется мне. / Я больше не ревную. / Я тебе звоню.» Из стихов Tristia ясно, что в этот период апокалиптических потрясений [Мандельштам] больше всего заботит искусство, поэзия, слово », — заметил Нильс Аке Нильссон в книге Scando-Slavica. «Он задает себе вопрос: выживет ли поэзия?»

Tristia способствовала дальнейшему отчуждению Мандельштама от прогосударственных художников и интеллектуалов его страны. Среди сверстников, которые добровольно жертвовали своим искусством коммунистам, Мандельштама осуждали как подрывника и, таким образом, угрозы благополучию нового коммунистического государства, которое якобы ставило коллектив над личностью. Другие художники, занявшие такую ​​же вызывающую позицию, как Мандельштам, уже стали жертвами мстительных коммунистов.Примечательным среди этих деятелей является Николай Гумилев, общепризнанный лидер поэтов-акмеистов. Гумилев, который был женат на Анне Ахматовой, которую некоторые ученые считают величайшим поэтом России того времени, был казнен к 1921 году, за год до того, как Тристия впервые появилась в печати.

Мандельштам также стал жертвой взаимных обвинений со стороны недавно облеченных властью коммунистов. Ему становилось все труднее публиковать свои стихи в литературных журналах, и в конце концов он начал писать детские книги, чтобы поддержать себя.Но в 1925 году, несмотря на значительные невзгоды, Мандельштам опубликовал «Шум времени», сборник автобиографических рассказов. Дональд Рэйфилд, во введении к The Eyesight of Wasps: Poems, , сборнику стихов Мандельштама в переводе Джеймса Грина, описал The Noise of Time как «навязчивое воспоминание о культурных влияниях … на подростка [Mandelstam ] ». Однако такие личные сочинения, вероятно, мало сделали Мандельштама полюбившимся властям, стремящимся продвигать больше политических работ, явно поддерживающих собственные цели советского руководства, то есть диктатора Иосифа Сталина.

В 1928 году Мандельштам, несмотря на непрекращающийся антагонизм со стороны государственных чиновников, успел выпустить еще три тома: Египетская марка, сюрреалистическая новелла о страданиях русского еврея; Poems, еще один сборник стихов, отметивший дальнейшее созревание Мандельштама как поэта; и Поэзии, сборник критических эссе. The Egypt Stamp, прокомментировал Кларенс Браун в Slavic and East European Journal, — «единственный пример повествовательной прозы Мандельштама и один из немногих примеров сюрреалистической фантастики, которые можно найти во всей русской литературе.”

То, что Мандельштам удалось опубликовать три произведения 1928 года, объясняется, по крайней мере частично, политическими маневрами Николая Бухарина, энтузиаста поэзии, известного в правящем круге коммунистического диктатора Иосифа Сталина. В том же году Мандельштама обвинили в краже репутации после того, как издание по ошибке указало его переводчиком, а не редактором. При значительном руководстве со стороны государства пресса развернула кампанию против Мандельштама. Опасаясь, что подобные обвинения приведут к запрету его публикации, Мандельштам категорически отверг обвинения.Однако его действия только подогревали деятельность прессы и интерес общественности. Наконец, Бухарин заступился и добился отправки Мандельштама и Надежду Хазину, семилетнюю жену Мандельштама, в Армению в качестве журналистов.

Уловка Бухарина оказалась действенной, поскольку удалила Мандельштама из центра споров. Но когда Мандельштам вернулся в 1930 году, он снова стал объектом преследований со стороны коммунистов. Репрессивные методы государства по отношению к поэтам-нонконформистам по-прежнему дорого обходились: например, Ахматова решила снять свое произведение с рассмотрения для публикации.Другой поэт, Владимир Маяковский, сделал более радикальный выбор: покончил жизнь самоубийством.

Как и его коллега поэт Борис Пастернак, Мандельштам в конце концов отошел от поэзии и стал выражаться в прозе. Он опубликовал Путешествие в Армению, отчет о своих переживаниях там. D.M. Томас отметил в литературном приложении Times , что Путешествие в Армению «столь же многозначительно и наполнено смелыми метафорами, как поэзия [Мандельштама]». Том не нашел одобрения у советских властей, которые отстранили его редактора от работы.

После публикации Путешествие в Армению, Мандельштам обнаружил, что домашняя жизнь стала еще тяжелее, чем раньше. Несмотря на запрет на публикацию, он продолжал писать. Он вернулся к поэзии, и в своих работах этого периода, начала 1930-х годов, он начал осознавать чувство, что он, по сути, обречен. В Избранных стихотворениях переводчиков Брауна и Мервина переводят из «Анне Ахматовой»: «О древние палачи, продолжайте любить меня! / Игроки в саду, кажется, целятся в смерть и попадают в кегли./ Я иду по своей жизни, целясь вот так, в своей железной рубашке / (почему бы и нет?) И найду в лесу старый топор для обезглавливания ».

Мандельштам усугубил свою собственную кончину, когда в 1933 году написал стихотворение, в котором Сталин описывается как ликующий убийца. Браун и Мервин в книге «Избранные стихотворения », «» представляют перевод этого стихотворения, в котором говорится: «Он катит казни на своем языке, как ягоды. / Он хотел бы обнять их, как большие друзья из дома ». После того, как известие об этом стихотворении дошло до советского руководства, Мандельштам был арестован.Его пытали психологически и физически, и предполагалось, что в конечном итоге он будет казнен. Но Бухарину снова удалось заступиться, на этот раз пощадив Мандельштама и отправив его в деревню на Урале. В течение этого периода Сталин провел серию кровавых чисток, которые избавили Советский Союз от бесчисленных граждан. Похоже, никто не был в безопасности. Были казнены даже видные партийные деятели.

В изгнании Мандельштам жил, опасаясь, что Советы еще не покончили с ним.Он сошел с ума от ужасных пыток, которые он уже перенес, и в конце концов попытался покончить жизнь самоубийством. Благодаря помощи жены Мандельштам достаточно стабилизировался, чтобы продолжать писать стихи. К этому времени он уже не боялся описывать свои невзгоды и писать о безумном Сталине. В стихотворении 1937 года без названия, переведенном Джеймсом Грином в «Зрение ос», , говорится: «Глаза неквалифицированной земли будут сиять / И, как спелая гроза, Ленин вырвется наружу, / Но на этой земле (которая ускользнет. разложение) / Там убить жизнь и разум — Сталин.”

После того, как в 1937 году закончилась ссылка Мандельштама, он поехал в Москву, где, как он предполагал, до сих пор владеет домом. Однако государство захватило квартиру Мандельштама. В течение следующего года Мандельштам и его жена жили изношенной жизнью, и его здоровье ухудшилось до такой степени, что он перенес два сердечных приступа. В этот период Сталин провел еще одну серию чисток, чтобы избавить Советский Союз от того, что он считал нежелательными элементами. Когда Мандельштам лечился в санатории, его снова арестовали.На этот раз он исчез в лабиринте советских трудовых лагерей и тюрем. В конце 1938 года правительство сообщило, что он умер от сердечной недостаточности.

За годы, прошедшие после его смерти, Мандельштам стал признан — особенно на Западе — одним из величайших и наиболее вдохновляющих поэтов русского языка, равным Ахматовой, Пастернаку и Марине Цветаевой. Хотя работы Мандельштама не привлекали особого внимания в Советском Союзе, особенно во время холодной войны, они получили широкое внимание на Западе и были опубликованы во многих переведенных сборниках.Эти тома служат подтверждением целостности артистизма и духа Мандельштама. Как писал Эрвин С. Броуди в своем предисловии к книге « стихотворений Мандельштама, », сборнику, переведенному Р.Х. Моррисоном: «Ни один советский поэт, обладающий современной чувствительностью, не отражал так интенсивно, как Мандельштам, утрату исторической и философской самоуверенности и возникающие противоречия между государством. порядок и обособленность индивидуального сознания. … Он был в первую очередь озабочен сохранением культурного и нравственного наследия России, и его лучшие стихи свидетельствуют о выживании искусства и сознания…. в то время и в месте, когда у обоих, казалось, были самые незначительные шансы остаться в живых.