Охота рассказы: Охота как образ жизни. Сборник рассказов

Содержание

Зимняя охота ~ Проза (Рассказ)

Зима к январю развернулась во всю ширь. Ударили морозы. Нападало много снега. В болотинках, в узких крутых распадках снегу легло до семидесяти сантиметров. Лес притих и насторожился…
… Молодой лось, лежащий в густом, серо – зеленоватом, молодом осиновом подросте, поднял голову осмотрелся и прислушался.
Над заснеженной тайгой вставало обычное зимнее утро. Мороз ещё вчера, к вечеру, чуть сбавил и на ветках кустарников образовался белый иней, кристалликами льда осевший на подсохшей коре и остатках сухих листьев на ветках.
Тёмный горизонт, на востоке прорезала сине – серая полоска зари и чувствуя, что ночь заканчивается, зверь не торопясь поднялся на длинные, нескладные ноги и огляделся с высоты своего немалого роста. Понюхав воздух подвижными губчато — чёрными ноздрями, он сделал первые несколько шагов и вновь прослушал округу – всё было спокойно и молодой зверь, привычными переходами, тронулся в сторону крутого, засыпанного снегом по брюхо, склона, за которым и было то, заветное, место.

Вокруг, пахло оттепелью и потому, он решил перейти на соседний кормовой участок, рядом с небольшим курумником, подле которого было намного просторнее и виднее, чем в обычной тайге…
Шёл зверь не спеша, часто останавливаясь и прислушиваясь. Совсем недавно в округе появились волки и однажды, лось уже убегал от них в долину соседней речки. Волки гнались за ним несколько километров и только в заснеженном сивере отстали и свернули в другую сторону, в сосняки, в которых снегу было поменьше.
Тогда, лось жил в незнакомом лесу почти две недели, а потом возвратился в обычные места обитания, где он знал уже каждую большую кочку в болоте, каждое приметное дерево в лесу и ночью без труда находил нужное ему направление и место…
Тайга кругом постепенно просыпалась от длинного ночного ожидания света. Снег укрывал всё белым пушистым «одеялом», и потому, даже рассветные сумерки позволяли, на белом фоне, видеть любое движение ясно и отчётливо.
На наледи, где уже несколько недель лежали останки задавленного и съеденного волками оленя, мелькнула тёмная тень пушистого соболюшки, который наведывался сюда каждую ночь, подъедая остатки волчьего пиршества.
… Переходя наледь, в самом широком её месте лось, с оглушительным треском провалился под лёд, левой задней ногой, напрягшись скакнул вперёд, прошёл несколько шагов рысью и убедившись, что по краям, наледь значительно толще и без пустот, вновь перешёл на спокойный шаг…
На крутой, заросший мелколесьем склон, зверь поднимался спокойными зигзагами, иногда останавливаясь и объедая ветки у молодых осинок. Он сламывал их, зажав между большими плоскими зубами а потом двинув головой отрывал и с помощью языка направлял корм в рот, ворочая нижней челюстью, как жерновом, перемалывал и проглотив, тянулся за новой.
Чем выше он поднимался из долины, тем шире раскрывались ещё сумеречные горизонты – стали видны длинные, изломы гривы водораздельного хребта, чернеющие на белом неровной щетиной зарослей, обмороженного, застывшего в неподвижности леса, со снежными полянами, проглядывающими сквозь беспорядочную графику переплетения чёрных веток, ближних кустарников…
Постепенно, на востоке открылась глубокая широкая долина реки вдоль которой, вдруг, из – за низкого здесь горизонта, брызнуло алыми лучами, восходящее солнце…
Мороз, несмотря на оттепель, на рассвете был изрядным и черная жесткая шерсть на шее лося, покрылась белым, налётом инея, образовавшимся от тёплого дыхания, вырывающегося струйками из подвижных ноздрей.

Перевалив гребень, войдя в смешанную, елово — сосново – берёзовую тайгу, молодой лось – бык, с небольшими, трёх отростковыми рожками, чуть спустился в небольшой распадок и северной стороной гривы, степенно дошагал до начинавшегося под вершинными скалками, курумника. Он переставлял длинные сероватые ноги, покрытые короткой, жёсткой шерстью, сгибая их в суставах, как ножки циркуля, а потом прямо вставлял в снег и потому следы оставались за ним, неровной цепочкой снежных вмятин, отделённой одна от другой почти метровыми расстояниями…
Войдя в частый, светлый молодой осинник и постояв какое – то время, прослушивая округу, лось со вздохом лёг, не обтаптываясь и положив голову на белый мягкий свежевыпавший снег, закрыл глаза и задремал, слушая, как потрескивала кора на промёрзших берёзовых стволах, в холодной низине узкого распадка.
Ярко – красное, на рассвете, солнце, поднимаясь выше над горизонтом, поменяло цвет диска на дымно – золотистый, и синеватый в тени распадков снег под его лучами заблестел, заискрился изумрудными огоньками, создавая невиданную картину драгоценного природного великолепия…
Лось дремал особенно крепко и спокойно, однако заслышал шевеление внизу долинки, лёгкое поскрипывание холодного снега, поднял голову осмотрелся и увидел далеко под собой, на неширокой промёрзшей до дна, ручьевой наледи , коричневого оленя – самца, с серыми пяти отростковыми рогами, переходящего болотистую долинку поперёк.
Лось, на всякий случай, понюхал вохдух и не уловив ничего опасного для себя, вновь положил голову на снег и прикрыл крупные, тёмно – блестящие глаза веками с длинными заиндевелыми ресницами…
Вид во все стороны, с его лёжки открывался хороший , а место в котором он лежал, было окружено с трёх сторон, засыпанным снегом курумником, по которому к зверю было трудно подойти неслышно и незаметно. С четвертой стороны, серой стеной стоял чащевитый осинник и ближние подходы к нему тоже хорошо просматривались…
… Большой город, как обычно зимой, просыпался медленно. Вначале в отдельных окнах больших тёмных домов загорелись редкие желтоватые электрические огни, потом по чёрным, кое – где обледенелым лентам асфальтированных дорог, побежали ворча и фыркая моторами, проснувшиеся автомобили…
На засыпанных сверху белой утренней порошей, зашуршали, зашелестели шаги первых торопящихся на работы, прохожих… Постепенно на остановках начали скапливаться не выспавшиеся, подрагивающие от утреннего озноба люди и прошло несколько первых, промороженных за ночь троллейбусов, а потом появились и легковые авто, спешащие в сторону рабочих окраин. Из пригородов в свою очередь, служащие устремились в центр города…
Когда над широкими белыми просторами замерзшего и покрытого снегом водохранилища, скользнули алые лучи восходящего где – то на востоке, солнца, город уже шумел и шевелился, обычной суетой рабочего дня…
К полудню, к обеду, суета чуть увеличилась, чтобы вновь успокоится до вечернего разъезда по домам. Зимний день был холоден, сер и неуютен и казалось, не успев начаться, заканчивался, вновь погружаясь в тяжёлую, озябшую дремоту…
…Гена завёл свой микро – автобус, мельком глянул в зеркало бокового вида, включил заднюю передачу, чуть отъехал назад, разворачиваясь, потом вновь переключившись, нажал на газ и быстро выехал со двора и вскоре, свернув в промежуток между домами, попал на магистральную улицу.
Его сын Максим, сидел справа , на переднем пассажирском сиденье и сквозь начинающие оттаивать окна автомобиля, посмотрел направо и кивнул головой. Гена боковым зрением увидел этот кивок, прибавил скорость, вливаясь в оживлённое, но осторожное движение автомашин, по заледенелой автостраде…
Заехали за Федей, который ждал их уже с полудня, и начал волноваться. Всё его охотничье снаряжение было давно уложено в рюкзак и в полиэтиленовые мешки и он нервно смотрел очередной русский бесконечный детектив, с симпатичными и незлыми оперативниками, больше похожими на учителей младших классов, и красавицу, заместителя прокурора, которая ненавязчиво ими распоряжалась. Трупы и убийства происходили где – то за кадром и потому, оставалось любоваться хорошо окрашенными длинными и пышными волосами прокурорши и её большими карими глазами…
Сам Федя был подполковником милиции в отставке, но со своим круглым, веснушчатым лицом, с рыжеватыми редкими волосами на голове, не вписывался в телевизионные героические каноны, и был похож на пожилого, но хорошо сохранившегося дворника… Тем не менее, он окончил два института и сделал приличную карьеру, дослужившись до начальника отдела. По работе ему пришлось увидеть не один десяток трупов и потому он, неосознанно благодарил создателей фильма за невольную деликатность…
Наконец во дворе посигналил Генин микроавтобус и Федя заспешил одеваться и обуваться в лесную одёжку и обувку…
С кряхтеньем влезая в машину, он спросил: — Вы чего – то сегодня долго? — но не получив ответа, поудобней устроился и стал смотреть в окно, ощущая внутри возникновение блаженного чувство освобождения на ближайшие дни от унылого и однообразного пенсионного быта…
А то, что Гена иногда бывал груб – так он к этому привык, за долгие годы приятельства, ещё со времён совместных тренировок и соревнований – они оба в молодые годы были конькобежцами…
Машина, между тем миновала пригороды, выехала на безлюдное шоссе и понеслась вперед, освещая на поворотах, молчаливо – таинственный, запорошённый снегом сосновый лес, подступающий к дороге слева, тогда как справа простиралась широкая заболоченная, заросшая кустарником и редким березняком, речная долина…
На обочине, изредка из темноты возникали яркие холодные электрические огоньки небольших деревушек и дачных посёлков, разбросанных вдоль дороги, в бесконечной дремучей тайге начинающейся сразу за городом… Огоньки неожиданно возникали впереди и сбоку, а потом, пробежав перед окнами машины, так же неожиданно тонули позади, в темноте наступившего, долгого морозного вечера…
Поднявшись на перевал, привычно тормознули, вышли из машины, хлопая в ранней ночной тишине, дверцами. При свете лампочки в кабине, разлили водочку по пластмассовым стаканчикам, чокнулись и под ироническое Генино: — Будем! – выпили крякая и после, вытерев губы ладонями, закусили бутербродами с колбасой.
Черное небо над головами светилось холодной серебряной россыпью звёзд и звёздочек. Созвездие Большой Медведицы, выделялось яркостью и висело низко над горизонтом, показывая, что времени было ещё совсем немного…
В деревню Черемшанку приехали часам к восьми. Осторожно переехав заснеженную речку по полуразваленному мосту, подъехали к деревянному домику с освещёнными окнами, стоявшему на длинной широкой улице протянувшейся вдоль речки. Услышав гул мотора и хлопанье дверок, из дома вышел хозяин, включил свет над крыльцом и после приветственных рукопожатий, пригласил приехавших внутрь.
В домике был накрыт стол — хозяева, отец и сын, тоже, только сегодня приехавшие, в тепле натопленного большой печкой пространства, собирались ужинать. После следующих крепких рукопожатий, вошедшие, щурясь от яркого электрического света сняли куртки, тяжёлые башмаки и оставшись в носках, уселись за стол уставленный вкусными закусками, потирая руки и оглядывая после праздничное, продуктовое изобилие…
Тут были и ярко – красные, круглые маринованные помидоры, солёные зеленовато – желтые пупырчатые огурчики с чесноком и стеблями укропа, солёное сало нарезанное тонкими ломтиками. копченная колбаса с белыми вкраплениями жира на темно – коричневом фоне, куриные ножки на большой ещё дымящейся жаром сковороде, ржаной круглый хлеб, толстыми ломтями лежащий в плетённой соломенной хлебнице.
От большой, покрашенной белой известью печки, веяло теплом и уютом…
Как обычно, в начале застолья, произошла небольшая заминка, прервав которую, хозяин — пилот аэрофлота на пенсии, поднял свою рюмку и провозгласил тост: — За прошедший новый Год, за здоровье и удачу!
Все дружно чокнувшись, позванивая рюмками, выпили и принялись закусывать маринованными маслятами в прозрачном, тягучем желе и нарезанной мелкими жирными ломтиками солёной селёдочкой с луком , залитой прозрачно – желтоватым подсолнечным маслом…
Незаметно возник общий разговор, и бывший пилот вдруг вспомнил, как однажды, в канун Нового Года, когда он был ещё вторым пилотом, их самолёт с пассажирами на борту, садился на занесённое глубоким снегом аэродроме на брюхо. Пассажиры были в приподнятом настроении, особенно те, кого дома ожидал праздничный стол. Никто из них конечно не знал, что у самолёта не выпускается левое шасси и конечно никто не заметил нервозности проводниц, которые особенно тщательно проверяли привязные ремни…
Тогда всё обошлось благополучно, но командир корабля первым выскочил из кабины через аварийный люк, за что и был впоследствии разжалован и выгнан из авиации, правда вполне вежливо и без скандала…
Следующую рюмку выпили в память об умершем три года назад, в тайге, на охоте, соседе и друге, Александре Владимировиче.
Гена опрокинув рюмку в рот, одним глотком , не торопясь закусил и вздыхая, вспоминая смерть старого охотника, заговорил:
— Александр Владимирович, земля ему будет пухом, умер счастливым человеком. Он конечно ждал смерти, потому что врачи его предупредили — любая нагрузка может его убить. Но он не хотел примириться с вынужденной неподвижностью и говорил посмеиваясь, что прогулки по лесу, инфарктникам даже очень полезны…
Гена отщипнул корочку от куска хлеба пожевал её и после небольшой паузы продолжил.
— Вот он и умер в хорошем настроении, осенью, в красивом месте, в радости, потому что в тот день мы добыли справного боевого изюбря – Александр Владимирович был охотник и потому радовался удаче … А потом он умер, по существу за несколько секунд… Упал, потерял сознание и перестал дышать – больное сердце остановилось…
Разлили молча по третьей. Не чокаясь выпили и стали есть праздничные разносолы…
Встали из – за стола в десять часов вечера и несмотря на уговоры хозяина, переночевать в доме, решили ехать в тайгу, в зимовье и там уже располагаться на ночлег…
Поблагодарив хозяина и сына за гостеприимство, охотники тепло попрощавшись с ними вышли к машине, постояли посмотрели на холодно – тёмное, звёздное небо, потом расселись по местам и тронулись вдоль молчаливой, с чёрными силуэтами домов с обеих сторон, улице, в сторону выезда из деревни. Опять переехали полу разломанный мост, прокатились мимо заснеженных покосов и въехав в тайгу, переваливаясь с боку на бок, покатили по разбитой лесовозами дороге, вдоль светлеющего в глубоком снегу, под ярким светом фар, заметённому старому следу вездехода — грузовика.
Машина, урча мотором, медленно «брела» по занесённой колее и любая попытка вырулить на «не затоптанный» снег оканчивалась неудачей – борта промёрзшей колеи не давали микроавтобусу съехать на обочину и приходилось преодолевать упорное сопротивление подмёрзшей корки льдистого наста…
Несколько раз микроавтобус буксуя и дрожа от напряжения останавливался и Гена резко переключаясь, отъезжал чуть назад, а потом разогнавшись, брал неожиданное препятствие «приступом». Он, выкручивая «баранку» то вправо, то влево, напряжённо вглядывался вперёд, высматривая более надёжные, для проезда, места…
Наконец глубоко промёрзший, жёсткий след грузовика закончился и микроавтобус стал подобно буксиру, не быстро, но ровно, преодолевать снежную целину, и Гена расслабившись заговорил.
— Я помню, как однажды, перед Новым Годом, мы ехали на «Уазике», на берлогу, в окрестностях ангарского водохранилища. Тогда был сильнейший мороз и мы, переезжая речку, вдруг провалились в глубокую промоину задними колёсами. Кое – как выбравшись на берег, мы обсуждали возможности вызволения машины. До берлоги было ещё несколько километров… Над промоиной поднимался морозный пар, и тайга стояла вокруг в угрожающем, холодном безмолвии…
— Мы продрогли в течении нескольких минут, но успели подрубить лёд, под задними колёсами машины, и размотав лебёдку, которой, к нашему счастью была оборудована машина, зацепили её за ствол толстой упавшей на берегу берёзы и включив мотор, в натяг, по чуть – чуть, стронулись с места…
— Все пытались помогать «Уазику», подталкивая его с боков и общими усилиями машина наконец выбралась на берег…
— Ну а берлога как ?– спросил после долгой паузы Федя, который ещё ни разу не был на медвежьих охотах. Гена заулыбался и ответил – Ну, тогда, мы добыли справного медведишку, на котором было жиру, толщиной с ладонь. Я всю зиму жарил себе медвежьи отбивные. Вкус – исключительный, а если ещё рюмочкой водки сопроводить, для повышенного пищеварения, то… – Он не договорил фразу и тихонько рассмеялся…
За окнами, в свете фар, проплывала ночная насторожённая, холодная тайга, заваленная сугробами промёрзшего снега…
Вскоре выехали на болотину, на бывшие колхозные покосы, ограниченные по сторонам частыми зарослями тальника.
— Тут совсем недалеко – прокомментировал Гена. Он хорошо знал эти места и потому расслабился – самоё плохое было уже позади…
Радуясь удачному заезду к зимовью, он неожиданно продолжил свой рассказ:
— Я в тот раз, впервые, несколько раз варил холодец из медвежьих лап. Вот это деликатес! Я из книжек знал, что самое вкусное в медведе – это медвежьи лапы, знал, что в Китае лапы продают чуть ли не на вес серебра. Но когда сам попробовал холодец, тогда понял, что это действительно редкая вкуснятина. Вкус совершенно изумительный – тонкий, нежный. питательный и видимо очень полезный, если не прямо лечебный. Ведь медведи часто питаются на лугах и полянах замечательными корешками и потому их мясо вообще целебное…
Гена прервался, выезжая на широкую поляну, сделал большой круг, разворачиваясь, затормозил, остановился и включив внутренний свет в салоне автобусика произнёс: — Ну вот и приехали!
Захлопав дверцами покряхтывая и разминая ноги после долгого сидения, вышли на воздух. Стояла глухая ночная пора и снег в свете фар был нестественно бел и непорочен, а чёрное небо светилось звёздами и в серединке, был виден Млечный Путь протянувшийся от края до края…
Гена привычно скомандовал: — Предлагаю сегодня подняться в зимовье с минимумом вещей, а завтра с утра, прийти и забрать всё остальное…
Никто не возразил и потому, собрав лёгкие рюкзаки, охотники. оставив позади себя одинокую, остывающую от перегрева, потрескивающую металлом машину, тронулись цепочкой, к зимовью.
Пройдя немного по снежной луговине, поднялись на склон, примыкающий к речной долине и шагая след в след по сорока сантиметровому снегу, свернули по диагонали, в сторону темнеющего впереди распадка, заросшего редким молодым ельником…
Зимовье встретило охотников сонным молчанием, и промёрзшими стенами. Пока Гена разводил огонь в печке, Максим и Федя, очистив от снега, осенью заготовленную поленницу дров, развели костёр снаружи. Яркое пламя, отбрасывая лёгкие тени на окружающие застывшие в снежной дрёме, деревья осветило, оживило белые пространства вокруг зимовейки.
Взяв из зимовья большие закопчённые котелки, набив их снегом, подвесили над огнём, решив не варить кашу перед сном, а ограничится чаем с бутербродами.
Из зимовья, через печную трубу, вскоре повалил серый дым, вперемежку с яркими искрами и раздались потрескивания и гул сильного пламени.
Костёр тоже быстро разгорелся, конус огня, мелькая языками жёлто – алого пламени высоко поднялся над землёй и через десять минут, снег в котелках растаял и шипя, касаясь раскалённых краёв, закипела вода.
В это время, в зимовье, Гена, пока напарники занимались костром, зажёг свечу, стоявшую в пустой консервной банке на подоконнике, соорудил на столе в зимовье подручные закуски: варёную лосятину, оставшуюся ещё от прежних охот, и прихваченное из домашнего холодильника, свиное солёное сало, белое, с розовыми мясными прослойками, репчатый лук нарезанный длинными дольками, пшеничный ароматный хлеб… В добавок, он выставил бутылочку водки и поставил каждому по пластмассовой пузатой кружке…
Через полчаса Гена с сыном и Федя, уже сидели на нарах, вокруг стола и закусывали выпитую, обжигающе холодную водочку. Максим молчавший всю дорогу не удержался и проговорил. – Как здесь хорошо! И главное, что завтра в больницу, на службу не надо идти и можно хорошенько выспаться…
Похрустывая дольками лука, прожёвывая вкусные закуски, все закивали головами…
Спать улеглись где – то около двух часов ночи. К этому времени, в зимовье стало жарко и непонятно откуда появившаяся мышка, зашуршал полиэтиленовым пакетом, оставленным под столом…
Гена с Максимом заснули почти мгновенно, а Федя долго ворочался искал удобную позу, то сбрасывал с себя куртку, то вновь ею укрывался. Он представил себе, как дома в это время, лёжа в двухспальной широкой кровати, рядом с супругой, при свете ночника, обычно дочитывал очередной детектив и потом удобно завернувшись в тонкое одеяло, медленно засыпал, вспоминая очередную серию увиденного накануне, детектива…
А здесь было темно и тесно, тревожные отсветы из печного поддувала мелькали лёгкими тенями по земляному полу, и в углу, упорно скреблась невидимая мышка…
Через время, Федя и сам не заметил, как заснул.
Часа через три, он проснулся от холода пробиравшегося к телу через щели в лежащем сверху ватнике. Гена и Максим закутавшись с головой, спали чуть посапывая на вдохе.
Поворочавшись, Федя встал, наложил дров, в тёплую ещё печку, снизу между поленьями впихнул несколько полосок бересты, чиркнул спичкой, зажёг огонь и стараясь не скрипеть дверью, вышел на улицу.
Снаружи было темно, холодно и тихо. Тёмные силуэты деревьев вокруг маленькой избушки, стояли молча и совершенно неподвижно. Звёзды на небе, кажется утратили свою яркость, их сделалось значительно меньше и Большая Медведица, повернулась вокруг своей оси почти наполовину…
Зайдя за угол и сделав дела, Федя подрагивая всем телом вернулся в зимовье, поплотнее закрыл дверь и улёгшись на нарах, услышал как разгоревшись, огонь загудел в трубе. Поворочавшись,Федя заснул и в зимовье наступила тишина, прерываемая только мерным дыханием спящих людей…
…Лось кормился уже несколько часов. Глаза его привыкли к ночной темноте, и он изредка, останавливаясь в жевании, вслушивался и вглядывался в ночную тайгу вокруг. Было тихо и безветренно и потому, за десять шагов, в кустах шиповника было слышно, как попискивала маленькая мышка, глубоко под снегом, пробегающая по своим снеговым тоннельчикам.
Почувствовав сытость, зверь ещё постоял, послушал, несколько раз втянул подвижными ноздрями холодный воздух и не торопясь, прошёл через чащу, высматривая удобное место с хорошим обзором, с курумником в тылу, потоптался, выбирая площадку поровнее и лёг, подломив под себя, вначале пердние ноги, а потом опустил круп на снег, подогнув нескладные, угловатые задние. Лось какое – то время лежал подняв голову на длинной шее, осматриваясь, а потом задремал и положил голову на снег…
Два крупных волка, встали из лёжек почти одновременно. Они лежали под толстой, пушистой елью, растущей на краю небольшой полянки, в широкой речной пади, неподалёку от журчащей подо льдом, речки.
Волки, зевая потягивались, потом встряхнулись всем телом, разошлись на несколько метров. Тот что покрупней, задрав правую ногу помочился на кустик желтой прошлогодней травки, потом энергично разбросал снег задними лапами. Второй волк – это была взрослая волчица, с прокушенным в давних драках правым ухом, не стоявшим круто вверх, а чуть согнутым у самого основания и потому несимметричным, присела на задние ноги, чуть приподняв одну из них и прожгла узкое отверстие в снегу.
Первый волк в это время высоко подняв голову, чуть подрагивая крыльями чёрного носа понюхал воздух и потом не торопясь обежал полукруг по поляне и пробравшись сквозь елово – ольховую чащу, вышел на наледь. Волчица последовала за ним…
Вновь остановившись, они осмотрелись и направились вперёд, навстречу предутреннему ветерку, по дороге обходя частые куртинки молодых ёлок и стараясь выбирать чистые от кустарниковых зарослей, пространства.
Вскоре речка сделала крутой поворот и волки сойдя с наледи в глубокий снег, начали, перестроившись на ходу, след в след, подниматься на пологий склон, через бывшие вырубки, заросшие молодым березняком, ольховником и редко встречающимися сосёнками.
Они, по-прежнему шли навстречу ветерку, изредка останавливались прислушиваясь и поводя подрагивающими ноздрями, принюхивались. Поднявшись на гривку, волки чуть разойдясь, пошли лёгкой ровной рысью, вдоль гребня, перпендикулярно направлению ветра.
…Был тот предутренний час, когда в тайге становится особенно темно и тихо и когда копытные после продолжительной кормёжки ложатся на отдых…
Волки шли автоматически переставляя ноги в одном и том же, среднем ритме и делали это почти бесшумно…
Через некоторое время на востоке, прорезалась едва заметная синеватая полоска утренней зари и стали различимы большие массивы тайги на противоположном склоне широкой пади…
Пройдя участок леса, с поваленными весной во время ветровала крупными осинами, волки соединившись, вновь пошли след в след и дойдя до пологого спуска, резко свернули и через несколько минут, спустившись с гривки, остановились на перекрёстке небольших распадков, поднимающихся от ручья на крутой склон заросший густым молодым сосняком…
В это время их внимание привлёк необычный звук треснувшей ветки в осиннике растущем в низинке, между распадками. Волки насторожились и когда треск повторился, тронулись в том направлении, с места в галоп…
Молодой олень уже заканчивал кормиться, чувствуя как наполненный перемолотыми осиновыми ветками желудок начал оттягивать брюхо к низу. Он стоял в густом осиннике и потому двигая головой иногда задевал рогами за нижние сухие ветки, на не толстых стволах…
Уже тронувшись по направлению на лёжку, он вдруг услышал шум упавшей снежной шапки, обвалившейся с изогнутого снегопадами, частого куста шиповника. Мгновенно замерев, в предутренней тишине он отчётливо услышал лёгкие звуки волчьих прыжков и рванувшись с места, поскакал не разбирая дороги чуть по диагонали, в сторону гребневой вершинки.
Теперь волки преследовали его по слуху, стараясь завернуть зверя вниз, в долину…
И через какое – то время это им удалось. Олень увидел непроходимую чащу ольшаника, впереди, в вершинке крутого распадка и свернул чуть влево, стараясь поскорее обежать это неожиданное препятствие. Волк — кобель, напрягая все силы ускорился и стал обегать чащевитый участок справа, а волчица, словно угадав его замысел, чуть сбавила ход и побежала параллельно следу оленя, оставлявшему на снегу, в прыжке, небольшие ямки от всех собранных во время приземления, четырёх копыт, чередующиеся через пять — шесть метров – такова была длинна прыжка испуганного зверя. ..
Олень на ходу услышал, что волки начали отставать и тоже, чуть сбавил ход, а местами даже переходил с галопа на широкую рысь. Преследователям только этого и надо было…
Волк, обежав ольшаник справа, тяжело дыша и высунув розовый язык, выскочил на чистое место, выше по склону и в какой – то момент увидел мелькающее в предрассветных сумерках, далеко внизу, тёмно – коричневое, движущееся пятно. Хватнув открытой пастью снег, волк резко изменил направление и с удвоенной скоростью помчался вниз, под горку.
Когда олень понял свою ошибку, было уже поздно – волк несся на него справа, сверху и потому убегать пришлось, тоже резко свернув, но налево. И тут же, оглянувшись в другую сторону, он увидел позади, бегущую, параллельно его следу, волчицу… Олень вновь перешёл на галоп и широким намётом помчался вперед, швыряя на прыжках снег из под копыт, стараясь прорваться через наледь, к противоположному склону, на котором глубокий снег облегчил бы ему спасение.
Но волки действовали по, уже много не раз опробованному плану. Они хотели согнать оленя на наледь, где снегу почти не было и преимущество оленя в скорости сокращалось до минимума…
И тут уж пришлось поработать старой волчице. Она часто — часто толкаясь задними лапами, «хакая» при каждом выдохе, неслась за оленем по диагонали, сократила расстояние до жертвы, и первой выскочила на наледь.
Олень поджимаемый сверху другим волком, старался как можно быстрее преодолеть опасную, скользкую, ледяную преграду, но волчица, тоже пугала его и потому, преследуемый зверь, чуть заворачивая вправо, понёсся низом склона, вдоль наледи. Горячее дыхание туманным облачком вылетало из его ноздрей и оседало на шее, покрытой крепким ещё, густым волосом.
…Волчица, воспользовавшись отсутствием снега на наледи, скакала, летела на махах по левой стороне пади, постепенно сокращая расстояние до зверя. Второй волк к тому времени почти догнал оленя и клацая белыми длинными клыками, на длинных прыжках, старался схватить оленя за задние ноги. Преследуемый зверь, в ужасе выгибая шею, делал многометровые, частые прыжки, но в какой – то момент, не выдержав близкой погони, свернул на наледь. Это было началом его конца…
…Под утро зимовье прогрелось и как обычно, охотники после волнений заезда и захода, проспали. Федя проснувшись ещё раз, не поленился, подложил в печку дров, и не выходя из зимовья, глянув в запотевшее, тёмное окно, подумал : «Вставать ещё кажется рано… И потом Гена спит, а значит и мне, тоже можно поспать». Федя лёг на своё место и сразу заснул.
Проснулись окончательно около десяти часов утра, когда не улице вовсю светило яркое солнце, ощутимо пригревая южный безветренный склон, на котором стояло зимовье.
Не торопясь развели костёр, поставили варить кашу с тушёнкой и чай. Пока мылись и собирались в лес, беря с собой минимум продуктов на полуденный перекус, Федя сварил рисовую кашу и заправил её тушёнкой, запасы которой, на всякий случай, хранились в дырявом, эмалированном ведре с крышкой, под нарами. Поели в нагретом зимовье, а чай пили уже на воздухе, у костра, обсуждая планы действий на сегодня.
Гена предложил всем разойтись и обследовать окрестности, на предмет нахождения звериных следов. Во время «совещания», Федя не поленился, вымыл котелок из под каши, думая про себя, что он далеко всё равно не пойдёт и потому нет смысла, внимательно слушать указания Гены, торопиться и суетиться.
Гена тоже, поглядывая на высокое солнце в небе, думал, что сегодня наверное надежды на добычу уже нет, но надо размяться и определиться, с завтрашним днём – то есть подготовить почву на завтра…
Вышли от зимовья уже в первом часу дня. С синего ясного неба светило золотое солнце и снег кругом был такого белого первозданно яркого цвета, что слепил глаза и приходилось щуриться, чтобы что – нибудь разглядеть против солнца…
Гена отойдя от зимовья с километр, поднялся на крутую гривку и отдыхиваясь, постоял несколько минут, рассматривая открывшиеся горизонты.
Впереди был пологий южный склон с крупным сосняком и мелким сосновым подростом по низу. Чуть дальше, видна была долина реки, уходящая за крутую гриву, покрытую серо — черным густым кустарником. От неё, влево, полу дугой уходила долина крупного притока, лет тридцать назад почти под чистую вырубленная местным леспромхозом. На вырубах, то здесь, то там стояли высокие одинокие лиственницы, оставленные для осеменения окрестностей, а между, все пространство заросло лиственным подростом, щетинящимся тёмными зарослями на фоне белого снега.
Было совсем не холодно и Гена расстегнув верхние пуговицы суконной куртки, с подкладом, стоял прямо и дышал полной грудью, любуясь необъятными просторами тайги и обдумывая куда пойти…
Наконец решившись, он по кратчайшему пути, спустился к покосам, не заглядывая в машину, прошёл мимо неё и свернув по колее старой дороги, засыпанной толстым слоем нетронутого снега, пошёл вверх по течению, рассчитывая сделать петлю и возвратиться через низкую седловину, соединяющую основное течение реки с притоком, неподалёку от которого и была срублена зимовейка…
Пройдя километра два вдоль реки, он вышел на развилку и свернув вправо, прошёл по толстой наледи с пустотами, в которых под толстым слоем льда позванивала, обмелевшим течением, река.
Здесь, почти на стрелке слияния ледяных потоков, он увидел недавние, не больше часовой давности, следы двух крупных рысей, которые прошли здесь не спеша и даже иногда останавливаясь, чтобы поиграть.
Гена прошёл по следам несколько сот метров, наблюдая как круглые и мягкие даже на вид, следы рысей, то сходились, то расходились, а местами видны были вмятины от тел крупных кошек, которые пользуясь хорошей погодой играли и резвились не обращая внимание ни на что…
«Может быть гон уже начался – подумал он. – Хотя ведь ещё только начало января, а гон у рысей в феврале…»
В одном месте, Гена снял толстую варежку, нагнулся, взял ладонью мягкий снег со следа и определил, что рыси, прошли здесь часа полтора назад…
Когда следы привели к крутому заснеженному склону, где снег в чаще был глубже чем по колено, Гена развернулся и бросив след, уходящий в склон, вернулся на дорогу.
Там, устроившись на поваленной лиственнице, он развёл небольшой костерок и в маленьком котелке заварил себе чай и после, с удовольствием съел пару бутербродов с полукопчёной колбасой и запил еду, кружкой крепкого, сладкого, горячего чая.
Закончив есть он собрал остатки продуктов в рюкзак, посидел ещё какое — то время, разглядывая крутой заснеженный склон поднимающийся в сотне метров впереди, потом проводил взглядом уставшее, заходящее солнце и застегнув верхнюю пуговицу на куртке – к вечеру начинало подмораживать – тронулся дальше…
Чуть не доходя до подъёма на седловинку, он заметил далеко впереди чёрточки глубоких, крупных следов и подойдя определил, что недавно через долину перешёл крупный лось. След не был свежим, но не был и вчерашним и потому, охотник предположил, что зверь прошёл здесь ночью… Разобравшись с давностью следов, охотник не торопясь тронулся дальше.
К тому времени солнце село за серый лесистый горизонт, и с востока вверх по долине поднялись вечерние сумерки.
Гена знал, что через час настанет темнота и потому не стал даже пытаться двинуться по следу сохатого и решил напрямик идти в сторону зимовья, а завтра утром вернуться сюда и начать тропить след.
«За ночь, зверь далеко не уйдёт – размышлял охотник. — Он скорее всего пошёл на кормёжку, за эту гриву и видимо останется там дневать и ночевать. А завтра я приду и выправив след, попробую его добыть… И Максима с собой возьму… Вдвоём намного сподручнее охотиться» – заключил он и срезая по диагонали угол холма, стал подниматься на склон, который впереди, круто выводил к седловинке. А от этой седловинки уже было рукой подать до «дома»…
Гена, как всегда вернулся к домику из тайги позже всех, уже в полной темноте. Он издали заметил костёр на склоне, перед зимовейкой и внутренне порадовался тому, что его напарники были уже там и наверное варили ужин…
Действительно, Федя, днём, сделав полукруг километра в полтора длинной, давно возвратился к зимовью, сварил очередную кашу с тушёнкой и вскипятил новый котелок чаю.
Перед сумерками возвратился и Максим, который тоже далеко не пошёл, потому что ночь поджимала, а лезть в подъём, в ночи, совсем его не вдохновляло. Поэтому он не стал спускаться в долину следующей речки, а пройдя по гриве несколько километров «свалился» влево и пришёл назад уже по наледи, намёрзшей вдоль ручья, текущего в узкой долинке…Идти по ней было одно удовольствие и потому, Максим, возвратившись из похода, совсем не устал …
Пока Федя доваривал кашу, он растопил печку в зимовье и к приходу Гены всё было готово к комфортабельному ужину.
Ужинали уже в полной темноте, в зимовье, где горела стоящая на подоконнике свечка и сухо пощёлкивали угольки в раскалившейся печке…
Перед едой, немножко выпили и разговорились. Федя вспомнил в очередной раз, как осенью, он с приятелями ездил на Байкал, на изюбриный гон и стрелил там зверя…
— Это было просто волшебно, — рассказывал он, прихлёбывая горячий чай из кружки и отдуваясь, вытирал пот с раскрасневшегося лица.
— Я стою… За моей спиной в соснячке местный умелец трубит в трубу. И вдруг на край поляны выскакивает бычина с рогами, как соха, останавливается и озирается. У меня руки, ноги затряслись. Я едва карабин удержал… Поднимаю ствол, выцеливаю, а мушка ходуном ходит. Я нажал на курок и кажется глаза закрыл. Открываю, а он, бык, уже лежит и не шевелится…
Гена был опытный зверовый охотник, но всегда немного ревновал других охотников к их успехам и потому к Фединому рассказу с самого начала относился прохладно. Зато Максим стал Федю расспрашивать.
— А какие у быка были рога, Фёдор Инокентьевич? И сколько он весил, примерно?
Федя с удовольствием рассказал, что у быка были большие, шести отростковые рога и весил он килограммов под триста…
— Ну, таких не бывает. – скептически заметил Гена и разлил ещё по одной. У Феди глаза заблестели. – Ты знаешь, я сам удивился – не уловив скепсиса продолжил он – но этого быка мы до машины вытаскивали вшестером…
— Так что у вас там загон был? – вновь съязвил Гена, который очень не уважал коллективные охоты, но Федя и тут не заметил подкола, и простодушно ответил: — Семь. Седьмой был водитель «Урала»…
После дня проведенного на воздухе, после выпитой водки всех разморило, и потому, попив чаю, сразу легли спать и через несколько минут в зимовье уже слышалось громкое сопение…
Гена на мгновение очнувшись, слез с нар, погасил свечку и вернувшись на своё место,тут же заснул вновь, теперь уже до утра…
… Шоколадно – коричневый олень – изюбрь нёсся по белому, пушистому снегу, высоко выпрыгивая и мелькая желтоватым «зеркалом» на заду, а вслед ему скакали серые волки, прижав уши и распушив хвосты… Тайга вокруг, стояла по прежнему суровая и молчаливая и казалось была совершенно равнодушна, к вечной как мир драме — жить или умереть. Хищники как всегда догоняли, а жертва стремилась убежать и спасти свою жизнь…
Как только олень выскочил на наледь, разница в скорости сократилась и преимущество перешло к преследователям. Волки здесь, плотнее держались на ногах, в то время как олень, сильно толкаясь, твёрдыми копытами, проскальзывал задними ногами и потому гонка какое – то время шла на равных. Но тут наледь сворачивала чуть влево и волк , боясь что олень проскочит с наледи в заснеженный лес, где он будет иметь преимущество, напряг силы, сделал несколько длинных прыжков и наконец, на лету, вцепился мёртвой хваткой в правую заднюю ногу зверя, чуть повыше копыта и растопырив все четыре лапы стал тормозить, тащась всем телом по наледи, словно живой якорь.
Олень, на мгновение потерял равновесие, поскользнулся передними копытами на запорошённом снегом льду, в этот момент, разогнавшаяся волчица с ходу прыгнула и используя инерцию, вскочила оленю на спину и вцепилась жертве в холку. В последнюю секунду олень выправился и оставшись на ногах пытался скакать дальше. Он ударил левым копытом волка, тот оторвался от ноги и кубарем отлетел в сторону, но тут же вскочил и злобно рыкая, постарался догнать потерявшего скорость зверя, с «седоком» на плечах….
Олень даже сумел спрыгнуть с наледи в глубокий снег и от толчка волчица тоже свалилась вниз. Но тут вновь подоспел волк и в броске, весь вытянувшись, вцепился в бок оленя и дёрнув тяжёлой головой, вырвал большой кусок мяса из подбрюшья.
Олень протаранил встречный заснеженный куст, но скорость бега потерял окончательно и тут уже оба волка с разбегу вскочили на оленя и на ходу рвали и кусали обезумевшего от боли и ужаса, слабеющего от ран зверя.
На его неровных следах оставалась, широкой полосой, кровавая цепочка ало – красных брызг. По коричневой шерсти с загривка тоже потекли липкие красные потёки.
Проскакав ещё метров пятьдесят со своими страшными «седоками», повисших на нём, он, уже не владея телом, столкнулся с молодым деревцем, шатаясь сделал ещё несколько шагов и рухнул в сугроб. Волк перехватившись, вонзил клыки в горло жертвы и перервал его одним мощным рывком. Алая, тёмная кровь жарким потоком хлынула на снег и олень, несколько раз дернувшись всем телом, умер…
Хищники продолжали рвать его беззащитное тело и успокоились только тогда, когда разорвав живот, вытащили наружу дымящиеся паром внутренности и оттащив чуть в сторону, каждый свой кусок, принялись есть, по временам зло озираясь, облизывая окровавленные морды и порыкивая от не проходящего возбуждения…
Для них это была очередная удачная охота из множества предыдущих. Но каждый раз они вот так напрягали последние силы в погоне, чтобы потом отъедаться на убитом звере, торжествуя очередную победу.
Таковы безжалостные законы природы – одни убегают спасая свою жизнь, другие догоняют, спасая свою. Так мир устроен! Перефразируя русскую поговорку можно сказать: «Для чего в природе волки?! Да для того, чтобы олени не дремали»…
… Часов в семь утра, когда в лесу была ещё полная тьма, Гена проснулся, поворочался, слушая тишину вокруг, и просчитав до десяти, поднялся с нар, накинул куртку на плечи и скрипнув подмёрзшей снизу дверью, вышел на улицу…
В ночной темноте на чёрном небе светили потерявшие свой вечерний блеск звёзды и на фоне белого снега выделялись расплывчатые пятна сосен растущих вокруг домика. Подрагивая от озноба, Гена зашёл за зимовье, постоял там, и захватив несколько поленьев дров из поленницы, возвратился внутрь. Он вставая, надеялся, после ещё хотя бы немного полежать, но морозец на воздухе помог преодолеть сонливость и потому, войдя в зимовье, он открыл дверку печки, наложил в тёплое ещё нутро, на покрытые пеплом угольки, новых поленьев, снизу положил бересту зажёг её и закрыл дверку. Буквально через секунды, в печке раздался нарастающий гул разгоревшихся дров, и при свете свечи, Гена поставил сверху на плиту, котелок со вчерашней кашей и второй – с чаем.
Сын и Федя заворочались на нарах и Гена помешивая ложкой, греющуюся, ароматную кашу, произнёс добродушно — насмешливо: — Подъём, господа — товарищи! Сегодня у нас полный рабочий день…
Первым из под куртки выпростался Федя, а за ним, недовольно зевая поднялся Максим. Пока умывались, одевались и обувались уже в лесные одежды и обувь, каша согрелась, чайник закипел и усевшись вокруг стола охотники нехотя, без аппетита поели…
Потом, разобрав рюкзаки, каждый для себя, приготовил обеденный перекус и положил вместе с маленьким котелком в рюкзак. Без этого, ни один уважающий себя охотник в тайгу не пойдёт — в зимней тайге всякое может случится…
В зимовье посветлело и когда вышли на улицу, увидели, что снаружи светло и где – то за лесным горизонтом уже готовиться к восходу солнце…
Разошлись в разные стороны. Федя неспешно шагая по глубокому снегу, отправился вверх от зимовья, на гребень, по которому хотел под вечер выйти к машине — там и была назначена встреча. Гена и Максим, на сей раз вместе широко и бодро шагая, направились в падь, по которой текла речка…
Спустившись вниз, они идя след в след, свернули налево, вышли на наледь и разговаривая полушёпотом пошли вперёд…
— Мы, сегодня – говорил Гена – пройдём немного вниз по пади, а потом свернём по распадку направо и поднявшись на гриву будем искать следы вчерашнего лося. Он должен быть где – то недалеко. А уже выйдя на след начнём тропить и действовать по обстоятельствам…
Максим молча кивал, как всегда соглашаясь с отцом, шёл позади и внимательно осматривал ближайшие склоны. Года два назад, в этом месте он стрелил двух изюбрей и потому надеялся на повторную удачу…
… Это было зимой, но ещё в декабре. Снегу было уже много, идти было тяжеловато и он приотстал от отца. Когда Гена, поднявшийся на гривку первым, вспугнул с лёжки двух маток, они на галопе побежали вниз и выскочили как раз на ошеломлённого и даже немного испуганного Максима, который заметив непонятное движение далеко вверху склона, постарался спрятаться…
Стоя за деревом, видя приближающихся коричнево – шоколадных оленей он, гадал про себя — стрелять или не стрелять…
Но вспомнив недовольное выражение на лице отца, решил всё – таки стрелять, вскинул ружьё и нажав на курок, ранил первую матку, а вторым выстрелом, попал следующей по лопатке и она с хода ткнулась мордой в снег…
Оленухи выбежали на него почти метров на тридцать и он перед стрельбой, хорошо разглядел и крупы зверей, и головы и даже тревожное выражение их глаз…
Ещё не веря в удачу, Максим отыскал глазами второго зверя и увидел, что другая оленуха стояла в густых кустах, просвечивая коричневым, сквозь тёмно – серые заросли. Молодой охотник и здесь не растерялся, прошёл, чуть вперёд и влево, нашёл удобный прогал и прицелившись выстрелил. Вторая оленуха, скакнув вперед после выстрела, неуверенно, хромая прошла ещё несколько шагов и зашатавшись упала в ольховый куст. Позже выяснилось, что Максим первым выстрелом переломил оленухе левую переднюю ногу и потому она остановилась в кустах. а не помчалась убегать дальше…
Оленьего мяса, той зимой, семьям, хватило надолго, а Максима, жена ещё больше зауважала за добычливость…
…Пройдя по наледи ещё с полкилометра, рядом с малой маряной, на склоне, справа, охотники увидели следы недавно прошедшего здесь оленя и остановившись посовещались…
Решили, что немного пройдут по следу оленя, а если он уйдёт в другую падь, то вернуться и займутся сохатым…
Максим свернув чуть налево, поднялся на пологий склон небольшого распадка и идя параллельно следу, загребая резиновыми сапогами с напущенными сверху суконными брюками, глубокий мягкий снег, стараясь не шуметь, ушёл чуть вперёд, а Гена тронулся прямо по оленьему следу, слегка приотстав. Идти было трудно, но с утра, когда тело ещё полно сил, охотник передвигался быстро и потому, изредка останавливался, чтобы оглядеться и отдышаться.
Поднявшись почти в самую вершину распадка, Гена остановился в очередной раз, обвёл взглядом кустарниковую чащу впереди и ему вдруг показалось, что он увидел лосиную голову торчащую над чащёбником и глядевшую в его сторону.
Гена долго стоял не двигаясь и медленно поводя головой из стороны в сторону, пытаясь определить, действительно ли это была лосиная голова или ему померещилось, показалось, как довольно часто бывает на охотах… Но ведь шёл то он по оленьему следу…
Наконец он сдвинулся с места, медленно шагнул два шага в сторону и вновь пригляделся – голова была неподвижна и по прежнему неясно было, есть там в кустах лось или нет. После долгой паузы, охотник сделал теперь уже четыре шага в другую сторону и в конце, в какой – то момент увидел и понял, что это лось. Зверь стоял неподвижно и смотрел на его переходы, не шевелясь и не отрывая от человека глаз…
Как только Гена понял, что это сохатый, он не раздумывая, боясь, что зверь вдруг, сорвавшись с места уйдёт без выстрела, вскинул карабин и мгновенно выцелив чуть пониже головы, нажал на спуск. Грянул выстрел…
Лось, развернулся в прыжке, мелькнув чёрной лохматой шерстью и исчез в кустарнике, протрещав валежником…
Всё стихло и Гена оглядевшись, увидел сквозь деревья, впереди, слева на склоне остановившегося Максима, ожидающего от отца разъяснений. Гена помаячил ему, показывая, что стрелял в лося и тихонько пошёл вперёд по направлению к тому месту, где стоял и смотрел за охотниками, молодой лось…
Выстрел был сделан так быстро, что он не совсем верил, что попал, но шёл медленно, озираясь, держа карабин на изготовку и пристально вглядываясь в тёмные места, в чаще.
Поднявшись к тому месту, где стоял зверь, Гена увидел следы развернувшегося и ушедшего на скаку зверя и самое главное — клочок черной шерсти, лежащий на снегу между следами лося. Подняв клок, он повертел шерсть перед глазами, молча показал её идущему навстречу, Максиму, и ещё осторожнее пошёл по следу вперёд…
Когда он оторвал голову от следов и поднял глаза, то увидел сквозь кусты, шагах в тридцати от него, чёрного — лохматого, красивого лося лежащего на снегу в неловкой позе. На его голове, Гена рассмотрел небольшие, трёх отростковые рожки…
— Ага, — чуть не закричал он – я его добыл! – но сдержался и помахал рукой сыну призывая его к себе…
Позже, они вместе, не торопясь осмотрели лежащего лося и его последние следы…
Лось, после утренней кормёжки медленно шёл по гриве, часто останавливаясь и прислушиваясь; потом свернул в сторону вершины маленького распадка, по которому в это время поднимались охотники, тропя изюбря. Услышав шум их шагов, лось остановился в чаще и прежде чем убежать, решил рассмотреть всё получше. Он долго стоял и ждал, видя неясное мелькание фигур охотников, впереди и внизу…
В это время. Гена, случайно бросил взгляд в сторону зверя, а тот, в этот момент, чуть повернул в голову в сторону Максима и это движение выдало его и заставило насторожиться охотника…
Когда Гена передвигался из стороны в сторону, лось видимо ждал малейшего его движения вперёд, в свою сторону, чтобы развернуться и убежать. Но охотник интуитивно угадал намерения зверя, очень быстро выстрелил и попал лосю в грудь. И это был смертельный выстрел…
Возбуждённый Гена рассказывал сыну как это было.
— Я его увидел, но глазам своим не поверил. Поэтому я и присматривался получше. Но в тот момент, когда голова зверя, вновь чуть двинулась, я навскидку выстрелил, и был почти уверен, что промазал…
Гена сделал паузу посмотрел вниз на то место, с которого он увидел голову лося и продолжил:
— Возобновить стрельбу по бегущему я не успел, потому, что он мгновенно скрылся в чаще и слышен был только удаляющийся треск, почему – то быстро прекратившийся. Я не мог стрелять, потому что совсем его не видел, а наобум палить не захотел…Есть охотничье правило – не стрелять на звук…
Максим приобнял отца поздравил его с удачным выстрелом и они стали разделывать лося.
Зверь был упитанный, сильный и красивый. Рожки с тремя отростками показывали, что ему было три – четыре года. Чёрная длинная, блестящая шерсть, большая горбоносая голова, длинные серо – белые ноги с чёрными крупными копытами– показывали, опытным охотникам, что зверь был хорошо развит и несмотря на середину зимы, в полной силе и откормленности…
Сбросив на снег рюкзаки, отец с сыном не спеша – время было всего около часу дня — развели костёр, подточили ножички и принялись за разделку туши.
Максим в институте, хотел стать хирургом и потому хорошо знал анатомию и всегда интересовался анатомическими подробностями у добытых зверей и разделывал туши мастерски…
Подрезая трудные места ножичком и помогая себе отдирать щкуру от мяса сжатым кулаком, они делали это с двух сторон и потом вскрыв брюшину, выпотрошив лося, вывалили наружу пахучий кожаный мешок – желудок и стали разбираться куда же попала пуля.
Выяснилось, что пуля вошла в левую сторону груди, по касательной задела лопатку и проникла вдоль рёбер в область сердца, где пробила и оторвала большой кровеносный сосуд. Кровь слилась в брюшина и какая – то её часть вылилась через ноздри, на снег. Зверь был упитанный и на внутренностях, кое — где виднелись «серги» нутряного жира.
Весил лось килограммов двести шестьдесят — двести восемьдесят и потому вынести его к машине уже в «разобранном» виде было совсем непросто…
Закончив разделывать и исследовать убитого лося уже близко к сумеркам, проголодавшись, отдыхая, отец и сын, вскипятили чаёк и съели взятый с собой перекус.
К машине отправились в шестом часу и подойдя к поляне, где отстаивалась машина, издалека увидели костёр, который развел Федя. Он уже давно ожидал Гену с Максимом и гадал что с ними произошло в тайге…
Встречая их, он отошёл от костра и спросил: — Ну как? Добыли кого – нибудь?
Максим прошёл мимо, к машине и ответил что – то нечленораздельное. Посомневавшись какое – то время, Федя решился спросить Гену…- Я выстрел слышал днём… Вы что, кого – то добыли?…
Гена махнул рукой и равнодушно ответил – Да, стрелили бычишку. Так что, будем выносить…
Федя вздохнул, вспомнив напряжение и усталость, когда несёшь в рюкзаке , на плечах килограмм сорок мяса, да ещё по не хоженной, заснеженной тайге, но промолчал…
Посидели у костра, попили чаю, поели немного каши, которую Федя сварил несколько часов назад, сразу после полудня. Он рано пришёл к машине, потому, что устал и потому что не пошёл далеко – боялся заблудиться. А ходить по тайге, в одиночку, да ещё ночью он очень не любил, и если честно признаться – боялся…
Гена между тем, коротко, как и подобает опытному охотнику, рассказал, как он стрелил зверя. Федя обрадовался, приставал с вопросами, на что Гена отвечал односложно, только да и нет… Ему казалось, что охотнику следует быть немногословным, но знающим и деятельно – удачливым. Федя же, как всякий любитель, готов был с энтузиазмом обсуждать каждую деталь удачной охоты. Его привлекала эмоциональная сторона охоты и немного отталкивала охота как профессия, как тяжёлая и часто, грязная работа…
Допивая чай, Гена решил, что будут выезжать из тайги немедленно, и что за мясом приедут завтра, взяв с собой ещё кого – нибудь…
Федя обрадованно поддакнул, а Максим как всегда промолчал…
Прогрев паяльной лампой мотор, Гена спустя какое – то время завёл машину, подождал немного, потом все уселись в микроавтобус и не торопясь поехали уже в полной темноте, под холодным звёздным небом, по своему следу, назад на тракт, а потом и дальше, в город, не заезжая в деревню.
Гена, как обычно вёл машину, управляясь с баранкой почти автоматически, а рядом сидел молчаливый Максим. Он вспомнил весь сегодняшний день и подумал, что в тайге, ему нравиться бывать всё больше, а когда это удовольствие сопровождается ещё и удачной, добычливой охотой, то интерес увеличивается многократно.
За эти дни, он отвлёкся от работы в госпитале и ему уже вновь захотелось поскорее вернуться домой, увидеть уютную, приветливую жену и детей, которые с малых лет знали, что если «папа с дедой едут в лес», то обязательно привезут мяса из которого мамка наделает вкусных, сытных котлет и бифштексов. И старший и младший мальчики с восхищением смотрели на отца и деда, и очень хотели, когда вырастут, стать такими же охотниками, как старшие….
Машина, вскоре, переваливаясь, на ухабах и рыча разогретым мотором, «выплыла» на трассу, и тут, резво побежала в сторону городу, освещая ярко горящими фарами, белый снег, лес на обочинах, утоптанную колёсами грузовиков и лесовозов, широкую шоссейную дорогу…
Федя развалившись на мягком сиденье молчал и вглядывался в освещённое впереди машины пространство. Он тоже был доволен поездкой и думал, что завтра на «вынос» мяса надо обязательно взять сына, которому было уже двадцать пять лет и который тоже работал следователем в городском отделе милиции…
« Надо будет его тоже приучать к охоте и к поездкам в тайгу – размышлял Федя. — Такой отдых, такая перемена обстановки – просто необходима, для милиционера – следователя. От уголовников, от их свирепых разборок невольно душевно устаёшь. А в лесу можно восстановиться очень быстро…»
Он невольно вспомнил нелепые, но приятные детективные сериалы, а потом тихо улыбнулся, представляя, как будет сегодня рассказывать жене о прогулках по лесу, и хвастать что принесёт домой несколько десятков килограмм свежего мясца…
…Пара крупных рысей, отлежавшись днём в густом ельнике, вышла в сумерках на чистый, заросший крупным сосняком склон и направилась в сторону, вершины таёжного ручья, где разрослись молодые осинники, в которых зимовали зайцы – главная зимняя добыча рысей.
Обойдя по дуге осинники, рыси разделились и одна залегла на утоптанной и посыпанной заячьим помётом тропе, а другая вошла в осинник и немного пройдя по тропе, вспугнула зайца, который мелькая в полутьме наступившей ночи беленьким хвостиком изо всех сил помчался от опасности и попал прямо в лапы затаившейся второй рыси. Используя такую тактику за ночь, рыси поймали трёх зайцев, которых им вполне хватило для утоления голода. Рыси вообще едят немного и часто съев лакомые куски тушки, остальное бросают или закапывают в снег…
Под утро, проходя поверху гривки, среди сосен, самец – рысь, натолкнулся на след незнакомой рыси – соперника…
Обнюхав метку, сделанную незнакомцем на обгорелом пне,он вдруг, покинув свою подругу, мягкими, но сильными и длинными прыжками помчался вслед нарушителю границ его кормового участка.
Вскоре на окраине сосняка, уже на открытой маряне, «хозяин участка» заметил мелькающую в подлеске незнакомую, молодую рысь.
Самец пронзительно, дико и страшно закричал и по прямой бросился на незнакомца. Отступать было уже поздно, и рыси схватились в открытом бою. Сцепившись неразделимым клубком, яростно урча и пронзительно рявкая, они катались по снегу подминая кустики багульника, торчащего из снега…
Шерсть вокруг полетела клочьями и когда клубок распался, то хозяин здешней тайги, утробно урча отошёл чуть в сторону, взъерошенный и нервно подёргивающий коротким хвостом, а молодой рысь стал шипеть и припав к земле, напряжённо следил за уходящим победителем.
Из ран, у него на боку в начале закапала а потом и обильно потекла кровь… Хозяин, отойдя к ближайшему высокому толстому пню, упавшей от ветровала сосны, сделал метку и злобно рыча и оглядываясь, плавно переступая круглыми, мягкими лапами, возвратился к подруге…
Молодая рысь, постанывая и шатаясь, прошла некоторое расстояние, дойдя до полу занесённого багульника, вошла в чащу, легла и стала зализывать раны…
…Волки, после обильного пиршества, с переполненными животами, отошли от разодранной туши оленя совсем недалеко, и залегли в снег. Волк – самец устроился на развороченном прошлым летом муравейнике с таким расчётом, чтобы была видна туша убитого ими зверя, а волчица легла неподалеку и тотчас задремала, изредка дёргалась всем телом и повизгивала во сне, видя воображаемую погоню за новым зверем.
Волк спал молча и очень чутко. Стоило треснуть от мороза, коре дерева в узком распадке справа, зажатом между, крутыми каменистыми берегами слоистого чёрного плитняка, он мгновенно просыпался, взглядывал в сторону туши и убедившись, что всё спокойно, вновь опускал угловатую большую голову с торчащими подвижными ушками, на вытянутые лапы, до следующего подозрительного звука…
Утром, волки проснулись полные сил, и поднявшись, долго потягивались и широко раскрывая острозубые пасти зевали. Потом волчица подошла к волку и лизнула его в чёрный, влажно – блестящий нос. Волк недоверчиво отвернул морду, чихнул и потёр нос правой лапой…
Они стояли рядом и видна была разница в размерах. Волк был сантиметров на десять выше волчицы и имел поджарый живот и длинные саблеобразные задние лапы которые стояли на снегу, более тесно чем прямые передние. Глаза у волка были коричнево — серого цвета и в лучах встающего солнца отливали янтарным блеском. Он был привычно спокоен и уверен в себе.
Волчица, более приземистая и коренастая, имела низкую грудину, отвисший живот, и несимметричные уши, которые она подходя к волку, прижимала чуть назад. Волчица виляла толстым коротким хвостом, давая понять, что она в полной покорности и в полной власти волка — вожака.
Не обращая на неё внимания, волк всем своим видом показывал, что нежности, в данном случае и в данное время совершенно неуместны.
Он подошёл к дереву, поднял правую лапу, пометил низ дерева струйками мочи, потом дёргая лапами, расшвырял пушистый снег почти до земли и после этого, уходя с лёжек, перешёл с места на легкую рысь, направляясь на север, в обход кормового участка стаи…
Через некоторое время, волки, выйдя на покосы, двигаясь один за другим, подошли к дороге и учуяв свежий запах колёсной резины и остановившись в нескольких шагах от колеи, долго осматривались и нюхали воздух…
Совсем недавно по дороге проехала машина, оставив за собой глубокую снежную колею неприятно пахнущую мокрой резиной и железом…
Потом, волки широкими прыжками перескочили опасное место и по прямой ушли в распадок, из которого навстречу внезапно задул холодный ветер, предвещавший перемену погоды и новые морозы…

15. 01. 2007 года. Лондон.

Читать рассказ Первая охота онлайн

Надоело Щенку гонять кур по двору.

«Пойду-ка, — думает, — на охоту за дикими зверями и птицами».

Шмыгнул в подворотню и побежал по лугу.

Увидели его дикие звери, птицы и насекомые и думают каждый про себя.

Выпь думает: «Я его обману!»

Удод думает: «Я его удивлю!»

Вертишейка думает: «Я его напугаю!»

Ящерка думает: «Я от него вывернусь!»

Гусеницы, бабочки, кузнечики думают: «Мы от него спрячемся!»

«А я его прогоню!» — думает Жук-Бомбардир.

«Мы все за себя постоять умеем, каждый по-своему!» — думают они про себя.

А Щенок уже побежал к озерку и видит: стоит у камыша Выпь на одной ноге по колено в воде.

«Вот я ее сейчас поймаю!» — думает Щенок и совсем уж приготовился прыгнуть ей на спину.

А Выпь глянула на него и быстро шагнула в камыш.

Ветер по озеру бежит, камыш колышет. Камыш качается

взад-вперед,

взад-вперед.

У Щенка перед глазами желтые и коричневые полосы качаются

взад-вперед,

взад-вперед.

А Выпь стоит в камыше, вытянулась — тонкая-тонкая, и вся в желтые и коричневые полосы раскрашена.

Стоит, качается

взад-вперед,

взад-вперед.

Щенок глаза выпучил, смотрел-смотрел — не видно Выпи в камыше.

«Ну, — думает, — обманула меня Выпь. Не прыгать же мне в пустой камыш!

Пойду другую птицу поймаю».

Выбежал на пригорок, смотрит: сидит на земле Удод, хохлом играет, — то развернет, то сложит.

«Вот я на него сейчас с пригорка прыгну!» — думает Щенок.

А Удод припал к земле, крылья распластал, хвост раскрыл, клюв вверх поднял.

Смотрит Щенок: нет птицы, а лежит на земле пестрый лоскут, и торчит из него кривая игла.

Удивился Щенок: «Куда же Удод девался?

Неужели я эту пеструю тряпку за него принял? Пойду поскорей маленькую птичку поймаю».

Подбежал к дереву и видит: сидит на ветке маленькая птица Вертишейка.

Кинулся к ней, а Вертишейка юрк в дупло.

«Ага! — думает Щенок. — Попалась!»

Поднялся на задние лапы, заглянул в дупло, а в черном дупле черная змея извивается и страшно шипит.

Отшатнулся Щенок, шерсть дыбом поднял — и наутек.

А Вертишейка шипит ему вслед из дупла, головой крутит, по спине у нее змейкой извивается полоска черных перьев.

«Уф! Напугала как! Еле ноги унес. Больше не стану на птиц охотиться.

Пойду лучше Ящерку поймаю».

Ящерка сидела на камне, глаза закрыла, грелась на солнышке.

Тихонько к ней подкрался Щенок — прыг! — и ухватил за хвост.

А Ящерка извернулась, хвост в зубах у него оставила, сама под камень.

Хвост в зубах у Щенка извивается.

Фыркнул Щенок, бросил хвост — и за ней. Да куда там! Ящерка давно под камнем сидит, новый хвост себе отращивает.

«Ну, — думает Щенок, — уж если Ящерка и та от меня вывернулась, так я хоть насекомых наловлю».

Посмотрел кругом, а по земле жуки бегают, в траве кузнечики прыгают, по веткам гусеницы ползают, в воздухе бабочки летают.

Бросился Щенок ловить их, и вдруг — стало кругом как на загадочной картинке: все тут, а никого не видно. Спрятались все.

Зеленые кузнечики в зеленой траве притаились.

Гусеницы на веточках вытянулись и замерли: их от сучков не отличишь.

Бабочки сели на деревья, крылья сложили — не разберешь, где кора, где листья, где бабочки.

Один крошечный Жук-Бомбардир идет себе по земле, никуда не прячется.

Догнал его Щенок, хотел схватить, а Жук-Бомбардир остановился да как пальнет в него летучей едкой струйкой — прямо в нос попал!

Взвизгнул Щенок, хвост поджал, повернулся — да через луг, да в подворотню.

Забился в конуру и нос высунуть боится.

А звери, птицы и насекомые — все опять за свои дела принялись.

Станислав Лем «Охота»

Очередные будни навигатора Пиркса, демонстрирующие нам неравномерность развития человеческой цивилизации (или какую-то извращенную равномерность?).

Космонавты слушают «новые пластинки». Еще живы те, кто читал этот рассказ, как новинку — но за это время пластинки сменились на кассетные магнитофоны (катушечные уже были во время написания рассказа), потом — на компакт-диски, потом на жесткие диски, потом на флэш накопители, а сейчас уже вообще никакой носитель информации практически не нужен — все хранится в виртуальной сети.

Девушка в ресторане читала книгу — интересно, какую? Печатную?

Пиркс носит наручные часы — которые давно уже превратились из средства измерения времени в символ статуса и престижа.

Аганян разворачивает рулон бумажной карты — когда карты уже давно сплошь цифровые. и, вообще, зачем карта, если есть навигаторы?

С другой стороны — роботы. Положим, прямоходящие роботы, способные передвигаться по сложной местности — например, по заваленному буреломом лесу, уже есть. Положим, производительность компьютеров достигла величины, совершенно непредставимой в начале 60-х годов, и сопряженные с компьютерами роботы могут очень многое. Но вот тест Тьюринга пока что не в состоянии пройти ни одна вычислительная машина — даже такая, которая обыгрывает чемпиона мира по шахматам. Будет ли вообще робот обладать хотя бы такой свободой воли/действий, как безумный Сэтавр у Лема — доподлинно неизвестно.

Посмотришь на все это, и кажется, что люди уже какие-то технологические монстры и превзошли фантазии Лема. Как бы не так! Только кое-где — превзошли.

Никакого исследования Луны (не говоря уже об освоении) нет и не предвидится. Потому, что, по вине неумных политиков и безумных зеленых гринписовцев, атомных реакторов нет не только в космосе, но и на Земле (кроме монструозных стационарных). Соответственно, и с горными лазерами проблемы. Не от чего запитывать (так как нет реакторов). Печально.

Жюль Верн в свое время сделал массу точных предсказаний, но фантасты XX века в большинстве своем ничего предсказать не смогли.

Правда, следует признать, что в данном рассказе Лем предсказывает спутниковое телевидение. Но, точное предсказание опять сочетается с архаичными радиограммами, с вымышленными проблемами при установлении радиосвязи на Луне. Опять, как и в рассказе «Патруль», Пиркс использует бинокль. И это в скафандре! Допустим, это специальный бинокль с удлиненным рабочим отрезком окуляра — все равно, использовать его, когда голова внутри шлема — крайне неудобно.

Социальные проблемы. Оно, конечно, увлекательно — охотится на спятившего робота, но:

1. Зачем его вообще сделали таким самостоятельным? То объяснение, что приводится в тексте («с запасом»), неубедительно.

2. Как так вышло, что повреждение управляющих узлов привело не к угнетению функций, а к их трансформации и развитию?

3. Что это за дикая, в стиле XIX века, охота на механизм. Да не верю я, что во всем пространстве не нашлось ни одной управляемой самонаводящейся ракеты для уничтожения взбунтовавшегося механизма. Что его нельзя было безопасно накрыть ЭМИ. Героические космопроходцы доблестно борющиеся с ужасами непознанного космоса — совсем не то.

4. Дикая концовка, когда люди стреляют в Пиркса, приняв его за робота (такие средства опознавания ждут нас в будущем, да — все на глазок), а буйный робот его защищает — у меня лично никаких эмоций не вызвала. Потому, что до этого Сэтавр убил как минимум 7 человек — и будь он хоть трижды разумным — он заслуживал закономерного конца. Угрызения совести Пиркса мне, соответственно, непонятны.

Как развлекательный боевик очень неплохо; глубиной — не блещет. 7 баллов.

Читать «Настоящая охота. Лучшие рассказы со всего мира» — Куинн Том — Страница 1

Том Куинн

Настоящая охота. Лучшие рассказы со всего мира

© First published by Quiller Publishing Ltd in the English language as The World’s Greatest Shooting Stories

© Tom Quinn, 2010

© Мясников Д., перевод на русский язык, 2016

© ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Предисловие

Охота, будь то из спортивного интереса или же пропитания ради, славится своей продолжительной и событийной историей. В давние времена, когда основной заботой человека было прокормить себя, никто и не думал давать дичи хоть какую-то надежду на выживание: птиц стреляли прямо в гнезде, не давая взлететь. И если появлялась возможность убить одним выстрелом сразу дюжину, охотник ею всегда пользовался.

Но огнестрельное оружие совершенствовалось, и, в частности, после изобретения казнозарядного ружья появилось мнение, что легкая мишень – неподвижная утка в нашем случае – не столь уж желанная добыча и гораздо больше удовольствия можно получить, охотясь на летящих птиц. Лучше подстрелить одну такую утку, чем дюжину беззащитных.

С появлением спортивной стрельбы влет к нам пришли байки о выдающихся выстрелах, невероятных событиях, поразительных случайностях и настоящих чудесах.

В девятнадцатом веке территория Британской империи значительно расширилась, и истории со всего света потекли в Англию. В дни, когда охота регулярно освещалась в общенациональных газетах, эти истории вызывали колоссальный интерес читателей. Множество охотников в одночасье стали героями, рискующими жизнью где-то в глуши, чтобы заполучить опасного по тем временам зверя в качестве трофея.

Конечно же, в девятнадцатом веке было слабое представление об охране природы: повсеместно считалось, что мир бесконечно велик, – сколько ни стреляй, до угрозы исчезновения вида не дойдет. Сейчас мы, безусловно, знаем, что это не так, но все же подобные байки из далеких времен по-прежнему занимательны, и лучшие, самые примечательные из них собраны в этой книге. Большинство – из давно забытых книг, журналов, газет; часто о людях, чьи подвиги составляли основу книжных бестселлеров тех времен. Объединяет их страсть к неизведанному, к трудностям и испытаниям, пережитым впервые. Ведь только о них можно было с гордостью написать домой.

Примечания

Эти истории собирались на протяжении множества лет из самых различных источников, в основном из книг, журналов и газет. Я провел много приятных часов в Британской библиотеке, погрузившись в чтение редких томов. Случай также сыграл свою роль: выпуск газеты The Newcastle Chronicle, датированный первой половиной девятнадцатого века и случайно обнаруженный мной в ящике старого стола, подарил одну из историй; другая пришла из древней, замусоленной книги без обложки и титульной страницы; пару историй мне рассказали старшие друзья и коллеги.

Меня забавляет мысль, что несколько лучших баек появились благодаря Филипу Брауну, который, несмотря на долгую и успешную карьеру редактора журнала The Shooting Times, ни разу в жизни, собственно, не охотился.

1

Чудаки и сумасброды

Охота со священником

Шотландский пастор был заядлым охотником и отлично ладил с местным егерем, однако один из священнослужителей стал замечать, что последние несколько месяцев егерь перестал ходить на службу в церковь.

Дело было в 50-х годах прошлого века, а в те времена жители небольших поселений знали друг о друге все. Пастор посчитал своим долгом исправить это ужасное упущение. Встретив егеря по окончании охоты, он поинтересовался, что происходит.

– Видите ли, – ответил егерь. – Я не хожу в церковь, чтобы не огорчать вас и не мешать церковной службе.

– Как вас понимать? – удивился священник.

– Дело в следующем, – ответил егерь. – Если я пойду в церковь в воскресенье, об этом узнает весь приход. И они тут же займутся браконьерством, так как я для них – единственная преграда. Если же я не появлюсь в церкви, то ни один человек из деревни не отважится браконьерствовать и все как обычно пойдут на службу. Получается, если я вас послушаю, вы будете читать проповедь в пустой церкви, и это будет на моей совести!

С этими словами он отошел в сторонку и продолжил нагружать охотничью тележку. Пастор же был достаточно умен, чтобы понять, что его обвели вокруг пальца, и поспешно ретировался.

С аэроплана – по гусям

Стэнли Данкан, один из величайших охотников на пернатую дичь всех времен, стрелял уток и гусей вдоль всего побережья Норфолка и залива Уош и не только. Его увлечение граничило с одержимостью – уж если о ком и можно было сказать, что он посвятил свою жизнь охоте, то это, несомненно, о Стэнли. И жизнь эта подарила ему множество удивительных дней. Взять хотя бы один из самых ярких эпизодов, когда он помогал знакомому пилоту приспособить аэроплан для охоты на гуся.

Разведку Данкан провел очень тщательно. Излюбленное место гусей – поле неподалеку от пронизанного ветрами побережья Йоркшира – охотники не тревожили в течение нескольких недель, а лишь внимательно наблюдали за птицами.

Когда гуси на поле почувствовали себя в безопасности, пришло время воплощать задуманное в жизнь. Идея заключалась в следующем: аэроплан пролетит низко над изгородью по краю поля, где расположилась стая. Это не только заставит птиц взлететь, но и направит к противоположному концу поля, где их уже будут поджидать два стрелка.

Первая попытка обернулась провалом. Еще до того, как самолет появился над изгородью, гуси, встревоженные просто возмутительным шумом, взлетели и ушли резко влево, оставив охотников не у дел.

Пилот приземлился в нескольких милях от места действия, и охотники замерли в ожидании. Несколько часов спустя большая стая гусей прилетела на поле в поисках пищи. К этому времени разгулялся сильный ветер – возможно, по этой причине птицы не слышали шум двигателя аэроплана вплоть до той секунды, когда он, взревев, появился над изгородью. Это настолько ошеломило гусей, что, вместо того чтобы взлететь, они замерли на месте. И только выстрел одного из охотников напомнил им, что лучше все же немедленно убраться подальше с поля. Шумно взмахнув крыльями, гуси полетели по ветру, но из-за самолета вынуждены были держаться низко. Одни добрались до края изгороди, другие ухитрились набрать высоту как раз перед тем, как аэроплан, сделав резкий маневр, снова оказался над стаей, загоняя ее в сторону охотников, а стрельба из обоих стволов наконец увенчалась успехом.

Сей сложный и дорогостоящий эксперимент, хотя и был признан успешным, более не повторялся.

С высоты деревьев

Известны случаи, когда охотники настолько увлекались преследованием дичи, что теряли интерес ко всему остальному. Искусный охотник на голубей Арчи Коатс тому отличный пример: он провел большую часть своей зрелой жизни в засидках и скрадках на полях графства Гемпшир в ожидании серых птичек.

Но один охотник времен викторианской эпохи, похоже, превзошел даже Арчи Коатса в своей страсти. В отличие от Арчи, он не приманивал голубей на пшеничные и рапсовые поля. Наш викторианский стрелок, чьи похождения подробно описывались тогда в газетах, охотился на местах ночевок диких голубей. Не было для него милее занятия, чем, притаившись в сумерках в лесу, выжидать, пока птицы рассядутся на ночлег в верхушках деревьев. И было это настолько увлекательно и захватывающе, что он решил подобраться к ним поближе, желая поохотиться не с земли, а с высоты деревьев.

Рассказ Первая охота читать онлайн полностью, Бианки Виталий

Надоело Щенку гонять кур по двору.

«Пойду-ка, — думает, — на охоту за дикими зверями и птицами».

Шмыгнул в подворотню и побежал по лугу.

Увидели его дикие звери, птицы и насекомые и думают каждый про себя.

Выпь думает: «Я его обману!»

Удод думает: «Я его удивлю!»

Вертишейка думает: «Я его напугаю!»

Ящерка думает: «Я от него вывернусь!»

Гусеницы, бабочки, кузнечики думают: «Мы от него спрячемся!»

«А я его прогоню!» — думает Жук-Бомбардир.

«Мы все за себя постоять умеем, каждый по-своему!» — думают они про себя.

А Щенок уже побежал к озерку и видит: стоит у камыша Выпь на одной ноге по колено в воде.

«Вот я её сейчас поймаю!» — думает Щенок и совсем уж приготовился прыгнуть ей на спину.

А Выпь глянула на него и быстро шагнула в камыш.

Ветер по озеру бежит, камыш колышет. Камыш качается

взад-вперед,

взад-вперед.

У Щенка перед глазами жёлтые и коричневые полосы качаются

взад-вперед,

взад-вперед.

А Выпь стоит в камыше, вытянулась — тонкая-тонкая, и вся в жёлтые и коричневые полосы раскрашена.

Стоит, качается

взад-вперед,

взад-вперед.

Щенок глаза выпучил, смотрел-смотрел — не видно Выпи в камыше.

«Ну, — думает, — обманула меня Выпь. Не прыгать же мне в пустой камыш! Пойду другую птицу поймаю».

Выбежал на пригорок, смотрит: сидит на земле Удод, хохлом играет, — то развернёт, то сложит.

«Вот я на него сейчас с пригорка прыгну!» — думает Щенок.

А Удод припал к земле, крылья распластал, хвост раскрыл, клюв вверх поднял.

Смотрит Щенок: нет птицы, а лежит на земле пёстрый лоскут, и торчит из него кривая игла.

Удивился Щенок: «Куда же Удод девался?

Неужели я эту пёструю тряпку за него принял? Пойду поскорей маленькую птичку поймаю».

Подбежал к дереву и видит: сидит на ветке маленькая птица Вертишейка.

Кинулся к ней, а Вертишейка юрк в дупло.

«Ага! — думает Щенок. — Попалась!»

Поднялся на задние лапы, заглянул в дупло, а в чёрном дупле чёрная змея извивается и страшно шипит.

Отшатнулся Щенок, шерсть дыбом поднял — и наутёк.

А Вертишейка шипит ему вслед из дупла, головой крутит, по спине у неё змейкой извивается полоска чёрных перьев.

«Уф! Напугала как! Еле ноги унёс. Больше не стану на птиц охотиться. Пойду лучше Ящерку поймаю».

Ящерка сидела на камне, глаза закрыла, грелась на солнышке.

Тихонько к ней подкрался Щенок — прыг! — и ухватил за хвост.

А Ящерка извернулась, хвост в зубах у него оставила, сама под камень.

Хвост в зубах у Щенка извивается.

Фыркнул Щенок, бросил хвост — и за ней. Да куда там! Ящерка давно под камнем сидит, новый хвост себе отращивает.

«Ну, — думает Щенок, — уж если Ящерка и та от меня вывернулась, так я хоть насекомых наловлю».

Посмотрел кругом, а по земле жуки бегают, в траве кузнечики прыгают, по веткам гусеницы ползают, в воздухе бабочки летают.

Бросился Щенок ловить их, и вдруг — стало кругом как на загадочной картинке: все тут, а никого не видно. Спрятались все.

Зелёные кузнечики в зелёной траве притаились.

Гусеницы на веточках вытянулись и замерли: их от сучков не отличишь.

Бабочки сели на деревья, крылья сложили — не разберёшь, где кора, где листья, где бабочки.

Один крошечный Жук-Бомбардир идёт себе по земле, никуда не прячется.

Догнал его Щенок, хотел схватить, а Жук-Бомбардир остановился да как пальнёт в него летучей едкой струйкой — прямо в нос попал!

Взвизгнул Щенок, хвост поджал, повернулся — да через луг, да в подворотню.

Забился в конуру и нос высунуть боится.

А звери, птицы и насекомые — все опять за свои дела принялись.

Весенний пролет гуся или рассказы охотников об охоте на гуся

Весенний пролет гуся — охота на белолобого гуся

Открытие весенней охоты было приурочено к окончанию весеннего перелета гуся в наших краях. И перед выездом на саму охоту надежды на успех мероприятия были весьма малы, как и количество гуся в небе и на земле. Ураганный южный ветер за 3 дня до открытия выдул много гуся севернее. Но чему суждено сбыться, тому суждено, выезд состоялся. Набралось 6 любителей активного отдыха. После обеда уже были в угодьях. Заранее притащил гусиные скорлупки и утиные чучела на разлив на разлив, обустроил присаду.

Отметил две стаи гусей, прошедших на кислороде. Потом долгие за полночь посиделки у костра, возлияния под вкуснейший шашлык и общение с приятнейшими друзьями-охотниками.

Морозное туманное утро и полнейший штиль разбили все сладкие предвкушения напрочь. День обещал быть теплым и солнечным. Освежили костер, наскоро позавтракали с ароматным горячим чаем и разошлись на встречу долгожданным моментам.

Я с отцом сел в один скрадок. Светало очень красиво. Гусем и не пахло. Немногочисленные стайки уток носились и подсаживались к чучелам. Как только стало посветлее и появилась возможность отличать уток от селезней, появились первые трофеи. Потом лет стал совсем плохой, но в час по чайной ложке было. Вот таким стал итог первого утра.

Больше никто из участников выезда добычей не отметился. Часов с одиннадцати утра пошел гусь. Пошел транзитом, не обращая внимания на манок.

Огромные сотенные стаи белолобых шли на километровой высоте. Ни маленьких стай, ни одиночек, ни двоек не было. За день было с десяток таких стай.

На следующее утро погода поменялась. Опять раздуло очень сильный западный ветер. Количество участников уменьшилось и скрадок я пошел с товарищем. Гуся опять не было. Только изредка приземляли и приводняли крякашей.
 
Обозревая округу в бинокль, замечаю за километр одинокого гуся. Манок посылает в даль звонкие клики и одиночка тут же меняет курс четко на нас. Хочу посадить. Озвучиваю эту мысль товарищу, в ответ: Ага.

Гусь заходит чуть боком на первый круг, и тут товарищ без объявления боя, но надо сказать, весьма красиво, срезает его. И тут же говорит: Ден, извини, руки сами сделали. Этим гусем наша охота и была подытожена.
 
Надо отметить, за весь вчерашний день видел только одну стаю транзитников и все. Ну да ладно, будем надеяться на осень, там я гусям дам прикурить.

keen

 

Другие статьи на тему Охота на гуся:

Ранняя страсть Охотничьи воспоминания детства ОХОТНИЧЬИ РАССКАЗЫ, Расказы про охоту, разказ, Анекдоты про охоту, охота, расказ, рассказ

Ранняя страсть

Охотничьи воспоминания детства

В. Астров

Когда я начну ворошить свои детские воспоминания, то особенно ярко, вспышками молний, возникают в воображении картины охоты.

Почему я не пристрастился к рыбной ловле? Еще ребенком, едва научившись плавать, я в компании деревенских мальчишек, подставляя голую спину палящему летнему солнцу, взбирался с удочкой на ледорезы у моста через нашу неширокую, но полноводную речушку, ловить пескарей. Потом мы дружной гурьбой бежали на выгон жарить пескарей в «поташе», как у нас, в Пензенской губернии, называли дымный костер, разожженный из сухого навоза. Огонь в таких «поташах» чуть теплится, зато они дают много жаркого пепла, и ни в чем лучше не испечешь яйцо, картошку или рыбу.

Запеченные свежие пескари были необыкновенно хороши на вкус, особенно если их присыплешь немного солью. Впоследствии никакая дичь, которую я приносил с охоты, не могла сравниться с ними по вкусу, должно быть, потому, что я уже не был ребенком и не бегал босиком за околицу родного села…

Но я рос слишком подвижным, чтобы рыбная ловля могла меня захватить серьезно.

Раньше, чем на ружейную охоту, мой дядя, фельдшер, брал меня с собой на ловлю перепелов сетью. Заманчиво было под завистливыми взглядами приятелей-ребятишек тащить на плече свернутую жгутом сеть, а придя в поле и раскинув ее легким прозрачным пологом поверх золотистых колосьев, терпеливо сидеть, затаившись в густой ржи, при закате солнца, когда из села долетает успокоительный гомон пригоняемого стада, где-то мягко тарахтят запоздавшие телеги, над ухом тончайше зудят неотвязные комары, а в хлебах перепела неустанно выбиваю! свое энергичное: «Подь-полоть! Подь-полоть!»

В глубоком синем небе ни облачка, в воздухе ни ветерка, ни пылинки. Шея, руки, лицо набухли от комариных укусов, но до комаров ли тут!..

Перепелиный «бой» слышен по вечерам и в селе, даже днем туда ветер доносит его с поля урывками. Но здесь я различаю и другое перепелиное «колено»: придыхательное, шепчущее, страстное «вау-вау»! По явственности звука я слышу, что самец приближается к нам, и будто вяжу, как он, вытянув шейку, то останавливается, прислушиваясь, то живо перебегает по комьям пашни между высокими стеблями ржи, спеша на тихий, нежный голос самочки, которым дядя, постукивая пальцем по каучуковой дудочке-манку, подзывает его: «тю-тю! тю-тю!» Вот ближе, ближе и все страстней раздается перепелиный крик, и вот он уже звучит под сетью. .. По знаку дяди мы с ним вскакиваем на ноги и обегаем сеть кругом, вспугивая короткокрыдую, сбитую в крепкий серый кулачок птичку.

Перепел улетает из-под сети, но неудача лишь распаляет меня. Сумерки густеют. Заря гаснет. С лугов начинает потягивать прохладой, над лесом поднимается багровое зарево от восходящей луны, а я все умоляю дядю «посидеть еще»: перепела продолжают стучать.

Много позже я понял, что на охоте самый момент добывания дичи, момент выстрела, всегда мимолетен, а львиную долю времени отнимают всякие подготовительные действия — сборы, ночевки, поиски или подкарауливание, изнуряющая ходьба; охотника «допекают» жара, холод или проливной дождь, а то еще и потертые неисправной обувью ноги и прочее, и прочее. Верный способ предубедить непосвященного человека против охоты — обрисовать ему с фотографической полнотой все эти мытарства. «Что за удовольствие! — воскликнет он, и его на охоту не залучишь:- Лучше я без ружья прогуляюсь!» Лишь для нас эти «мученья» полны прелестью ожидания удачи, прелестью наслаждения природой. Мальчишкой я так не рассуждал, но сердце за меня рассуждало и доказывало, что я охотник.

Не поручусь, стал ли бы я охотником, если бы при первых выстрелах по дичи мне пришлось добивать, подранков: до сих пор это мне дается ценой острой жалости и содрогания. Но дядина берданка, которая меня едва не перевешивала своей тяжестью, когда я, двенадцатилетний мальчишка, прикладывал ее к плечу, била достаточно резко.

Она была по заказу изготовлена из винтовки. Ствол высверлили под шестнадцатый калибр. Получив долгожданную почтовую посылку из города, дядя разложил на столе все части ружья, чтобы протереть их перед сборкой. Я глядел во все глаза. До этого я видел только шомпольную двустволку, стрелявшую без патронов, из которой, получив позволение, однажды выпалил в старый негодный улей на заброшенном пчельнике. Помню, перед выстрелом, положив ружье стволами на пенек, я малодушно зажмурился и даже слегка отвернулся, отчего мне очень сильно отдало в плечо, и я было горестно решил, что вряд ли сумею охотиться.

Я пристрастился бродить по пятам за дядей вдоль болота, которое раньше лишь издали различал на широком лугу по темно-синей полоске камыша или по белесой ниточке тумана. К селу примыкал большой и крупный лес, но он принадлежал помещику, в нем лесники даже у ребятишек и баб отнимали собранные грибы и ягоды, а у охотника могли отнять ружье.

Бежать со всех ног по мокроватому лугу за упавшим от выстрела чибисом или куликом (дядя охотился без собаки), а при удаче — и уткой для меня было праздничным удовольствием. Иногда дядя отдавал мне ружье и разрешал поохотиться на его глазах. «Вытоптав» однажды неуклюжего в полете коростеля из густой травы у железнодорожного полотна, я выстрелил, отпустив птицу шагов на десять. Не знаю, как я попал в нее, ибо, стреляя, зажмурился, но «дергун» кувыркнулся в траву убитый. Меня стали отпускать на охоту одного. Щедро усеял я луг и болото дробью четвертого номера, салютуя утиным стаям из такой несусветной дали, из какой палят лишь некоторые городские охотники, соскучившиеся по лону природы, да и то если выйдут на охоту «под мухой». Из трех типов охотника, описанных Тургеневым, я не принадлежал ни к «ахалам», отпускающим дичь без выстрела, ни к «хлопалам», метко бьющим ее на верном расстоянии. Я был типичным «пухалой». «А вдруг попадет хотя бы дробинка?» — рассуждал я, не беря в толк, что раненная дальним выстрелом птица может улететь, но потом пропасть без пользы.

За первое охотничье лето я так ни одной утки и не убил (на зимы я уезжал в город учиться в реальном училище). Возможно, и следующим летом пришлось бы мне довольствоваться чибисами, куликами да коростелями, если бы мой закадычный деревенский друг, почти однолетка, не зазвал меня в отдаленное от села болото, густо заросшее кустами, травой и камышом. Дядя меня туда не брал, а сам вылезал из этого болота с убитыми утками мокрый до пояса.

Мы оставили штаны на попечение ребят, увязавшихся с нами «за собачонок», и двое, с одним ружьем, вошли по колено в воду по режущей голые икры осоке. Большая кряква с шумом поднялась из-за куста около нас; я растерялся и «пропуделял». Зато вторая, сложив крылья, безвольным комком упала от моего выстрела. Приятель бросился за ней, разбрызгивая ногами воду, поднял утку над головой и с торжеством закричал мальчишкам, следившим за нами с железнодорожной насыпи: — Убил! Убил!..

Мой дедушка, любивший надо мною подтрунить, уверял всех, что крякву я не убил, а «нашел» в болоте убитую и что она «протухла», дожидаясь, пока ее кто-нибудь подберет. А сам жаркое из утки ел и похваливал.

Отчетливо помню досадный промах по близко вылетевшему чирку. С этого промаха я решил не жмуриться больше при выстреле. Оказалось, что этого добиться нетрудно. Я внушал себе, что ведь никогда ничто не попадало мне в глаза от ружья, чего же мне опасаться? С тех пор я стреляю с открытыми в момент выстрела глазами.

По вечерам я охотился, пока силуэты летящих уток еще мерцали на фоне зари и темного неба, из болота выбирался, когда уток уже только слышишь по кряканью и свисту крыльев, а домой приходил совсем к ночи. Это меня отучило бояться темноты, незнакомой местности и чужих собак, которые ночью в деревнях особенно «храбры» и не пропустят прохожего без громкого лая. Я шел себе мимо, ничем не отмахиваясь, бурча вслух: «Ну что разлаялся, дурак? Как тебя зовут?» — и в этом духе.

Между прочим, за всю жизнь я ни разу не выстрелил случайно и не прицелился в человека из охотничьего ружья, даже незаряженного. Осторожность в обращении с оружием воспитал во мне, вероятно, один случай, невольным свидетелем которого я стал лет четырнадцати отроду.

Я подходил с ружьем к открытому болоту и за невысоким холмиком услышал выстрел, от которого поднялись утки. Досадуя, что меня опередили, я возошел на холмик и не сразу обнаружил охотника. Он лежал посреди луга и как-то странно шевелился.

Я подошел. У незнакомого мне юноши, одетого в поношенную куртку телеграфиста, была окровавлена шея. Он, должно быть, полз и волочил за собой ружье стволами вперед: курок зацепился за траву и щелкнул… Говорить несчастный не мог, а только стонал и знаками просил помощи.

Я положил берданку на траву и бросился к болоту, на бегу снимая с себя рубаху. Наскоро простирнув ее в воде и выжав, я вернулся и обвязал, как умел, рану, чтобы сдержать кровь. Кучный заряд дроби точно штыком проткнул правую шейную мышцу, не задев, по счастью, ни горла, ни позвонков. Между входным и выходным отверстием в ране уцелела тоненькая перемычка кожи.

Выбежав на дорогу, я остановил ехавших с возом снопов крестьян и стал убеждать, чтобы они разгрузили телегу и отвезли поскорее раненого в больницу на станцию. Крестьяне соболезнующе расспрашивали, кто, как и в какое место себя ранил, но от моей просьбы отнекивались: зерно осыплется, рожь нельзя сваливать до гумна. Рассерженный, я вернулся за берданкой, решив пригрозить им оружием. Но мимо ехал на станцию почтальон и посадил раненого в тележку. Бледный от потери крови, Юноша дрожал мелкой дрожью. Он отдал мою запачканную в крови рубашку, а почтальон обвязал ему шею своим платком.

Ночью мне приснилась окровавленная шея, державшаяся на тоненькой кожице, и я от ужаса проснулся. Ранившего себя телеграфиста я через год случайно встретил на станции. Голова у него кривилась на правый бок.

Из детских охот многое помнится, но трудно решить, что может быть интересным не только для меня самого.

Словно испытанное вчера, каждый раз оживает во мне чувство мальчишеской досады на себя, когда я вспомню, что не решился выстрелить в неожиданно выплывший с шумом из камыша, в нескольких от меня шагах, большой выводок кряковых уток, приняв их за домашних. Я шел с ружьем у самой воды по берегу узенькой речушки, протекавшей по дну оврага. Сколько я после ни охотился, ни разу не выпадало мне столь удобного случая взять с одного выстрела трех-четырех, а может, и больше крякв: так тесно прижавшись друг к другу, они шарахнулись от меня по воде!

Через мгновенье утки поднялись, и я, конечно, промахнулся, ибо в те дни по стаям стрелял наобум, не догадываясь выискивать мушкой одну из птиц: «В которую-нибудь да попаду!» И искренне удивлялся, что утки не падают, а улетают.

И все-таки, если я нынче спрошу себя, виню ли я по-охотничьи в описанной здесь промашке тринадцатилетнего малыша, то не поколеблюсь ответить: нет. В селе водились у крестьян домашние, «русские», как их называли, утки. Мог ли он моментально сообразить, что «русским» уткам не заплыть от села так далеко? На размышление была у него буквально секунда. Выводок диких уток на воде он видел впервые.

Помню, были передо мной дурные примеры. Тем же летом я встретил приезжих охотников, в ягдташах у которых рассмотрел белые перья домашних уток, плохо прикрытые застреленными чирками.

— И не стыдно вам? Лупите домашних уток! — закричал я. — А еще большие!..

Мне погрозили кулаком, один из добытчиков «белопузой дичи» снял было даже с плеча централку. Я стоял на дороге, с ружьем на ремне, не двигаясь и стараясь не показать, что оробел под угрозой. Конечно, в меня не выстрелили.

Ярко помню еще два случая, когда поколебался стрелять в уток, застав их в непривычном для меня виде и положении.

Ребята сказали, что в кустах у барской водяной мельницы есть колдобина (озерцо), с которой утром слетело большое стадо уток — «туча»! Я решил на эту колдобину сходить. Сплошные кусты и камыш выше человеческого роста подступали со всех сторон вплотную к воде, покрытой плавающими лопухами кувшинок и их желтыми цветами. Крошечное круглое озерцо было не шире пятнадцати шагов. Пробраться к нему, нагибаясь и отводя рукой коряжистые кусты, мне удалось по извилистой и мокрой тропинке, но как стрелять, если нет никакого обзора?

Я стал размышлять, как подкараулить уток на воде. Раз они здесь ночуют, лучше всего бы засесть с вечера и дождаться прилета. Но вечером стрелять под носом у помещичьей прислуги было рискованно: еще отберут ружье. «Приду утром, пока все спят»,- решил я и протоптал тропинку пошире, изучив ее всю и обломав, где нужно, ветки, чтобы подобраться в темноте без шума и оглядеть поверхность озерка.

И вот на заре в тумане чуть забрезжило, я с огромными предосторожностями, подлезая под темные кусты на четвереньках, подошел к озерцу и начал вглядываться. Ничто кругом не шевелилось, не крякало. Казалось, на воде ничего нет, кроме неподвижно распластавшихся листьев с цветами.

Вдруг я разобрал, что «лист», лежащий на воде прямо перед моей тропинкой, в нескольких от меня шагах,- не лист, а спящая с головой под крылом большая серая утка! Это было так необычно: спящими диких уток я еще ни разу не видал. Пока я колебался, стрелять или нет, моя утка вдруг вскинула кверху шею, как напружиненную, и в тот же миг поднялась в воздух. И, точно закипела вода, следом за ней сорвалась целая стая!

Моя берданка рявкнула — без прицела, по звуку, но всплеск воды показал мне, что одна из уток настигнута дробью. Я, как был, в штанах и штиблетах, шагнул в озерцо, на котором еще качались взбаламученные взлетом стаи кувшинки, и ввалился в воду по пояс.

Подбитая утка, что называется, как в воду канула. Вернее всего, что оно так буквально и случилось. С полчаса я лазил по кустам, истоптал камыши вокруг — и все без толку. Лишь годом позже я убедился, что утки умеют прятаться в воде, вцепившись в донную траву клювом. Поискать в воде под кувшинками я не догадался, а туда-то, возможно, и «канула» моя кряква.

В другой раз я наткнулся на спящего чирка: у самой воды, на бережку, на солнцепеке, он спал, упрятав голову под крыло. И опять я не решился выстрелить и с любопытством рассматривал уточку, подойдя шагов на пять, пока она не взлетела.

Помню, на дальнем лугу, где в конце дождливого лета держалась вода, я заметил летавшую над обширной лужей порядочную стайку чирков. Временами стайка присаживалась на воду, потом снова поднималась и облетала ее кругом.

Подползти к чиркам, даже при моем азарте, решительно не было возможности: трава низко скошена, вблизи ни кустов, ни кочек, ни пашни. Лишь в середине лужи торчало из воды несколько тощих низеньких кустиков.

Недолго думая, я побежал к видневшейся поблизости копне а начал мастерить из сена подобие широкополой шляпы — «панамы» себе на голову. Но тут хлынул проливной дождь. Август шел к концу, а на мне были надеты без белья, на голое тело, ситцевая рубаха да штанишки «чертовой кожи». Надергав из середины копны сухого сена, я поспешно стал его засовывать себе за пазуху и под рубаху за спину. В такой нестерпимо колкой «шубе», прикрывшись «шляпой» и пренебрегая хлещущим с неба дождем, я забрался в середину лужи и сел на корточки в упомянутых тощих кустиках.

Над водой они выступали не выше аршина, и сидеть мне пришлось «на воде», я промок и сверху, и снизу, продрог до костей, но дождался своего: за сеткой дождя утки меня не заметили, присели на лужу, и вскоре я выбирался из нее с убитым чирком в руке.

Чтобы не простудиться, я в подобных случаях употреблял простое средство: пускался домой с охоты бегом.

В овражной речушке было место, сплошь заросшее кустами ивняка, ольхи, черемухи и ежевики. Здесь я однажды вспугнул чирка, и он от моего выстрела упал в самую гущу кустов, над: серединой реки. Я разделся и вошел по грудь в воду, держа ружье над головой. Поиски мои не дали результата, и я хотел уже выйти на берег, как вдруг в темном, точно подвальном пространстве под низко нависшими кустами разглядел в нескольких метрах от себя спокойно сидевшего на воде живого чирка. Очевидно, он был уверен, что я его не вижу.

Образ сидящей в полутьме на воде кроткой и милой уточки до сих пор у меня перед глазами, и не скрою, с удовольствием я бы сейчас написал, что не прервал тогда ее жизни безжалостным выстрелом. Но сейчас мне шестьдесят лет, а тогда было тринадцать. Из песни слов не выкинешь, и лукавить я не хочу, рассказывая о действительных случаях на охоте.

Благородная страсть лишь тогда подлинно благородна, когда ею владеют и держат себя в руках. Характер человека сказывается на всех его страстях, и каждая из них, в свою очередь, служит школой характера. Зная за собой многие человеческие слабости, я не имел в то же время повода когда-нибудь пожалеть, что с малых лет пристрастился к охоте. Насколько могу припомнить, охота всегда у меня затрагивала и развивала лучшие стороны души. Полагаю, что и с большинством настоящих охотников бывало то же самое.

 

Лучшая история охоты на оленей

Каждый год я получаю несколько историй об оленях в моем почтовом ящике, и все они особенные. Тем не менее, это может быть лучших рассказов об охоте на оленей , которые я получил за долгое время. Решил поделиться с вами здесь. Следующий рассказ был написан Брэдом Хендриксоном об охоте, которую он недавно разделил со своим отцом Биллом.

Билл Хендриксон с «большой восьмеркой», самый большой доллар в его жизни. Биллу 85 лет, он застрелился на Верхнем полуострове Мичигана.

Сейчас сентябрь, и я получаю снимок отличного 8 pt на моей следящей камере с 18-дюймовым разбросом. Это денди для этой области.
Первое фото его при свете дня, которое я получил в течение сезона, было в четверг, 11 октября, в 7:34 утра. Я позвонил папе в субботу и мы решили поохотиться на следующий день , в воскресенье 14 числа.

Итак, я пошел в воскресенье утром около 11 часов утра, чтобы проверить камеры, и убедиться, что все настроено для него в слепой коробке , которую я построил в прошлом году.

Мы договорились, что я заеду за ним в 2:30. Я был там в 2:10, и он был готов к работе. Он весь в оранжевом. Он сказал, что это самые теплые и легкие вещи, которые у него есть. Ничего особенного, он все равно будет в ящике для слепых. Ему 85 лет, он может привести туда танцующую девушку, если захочет , он это заслужил!

Я поднимаю его к стене и затем направляюсь к своей стойке на дереве, которая находится всего в 75 ярдах от меня. Примерно в 4:30 входит 5-очковый. Папа планировал бросить все, что попадется на законных основаниях. Я сказал ему за два дня до этого, просто подожди, большую часть времени большой зависает.

Я сижу и смотрю на эту пятёрку в бинокль и жду, когда папа выстрелит из арбалета. Затем я вижу еще одного оленя и понимаю, что это Большая 8. Я трясусь на своем дереве , молюсь и буквально говорю вслух: «Не стреляйте в пятерку; НЕ СТРЕЛЯЙТЕ ПЯТЬ!

Стрелка 8 медленно приближается, и я думаю: «Чувак, папа должен его сейчас увидеть!»

Указатель 8 направлен вниз к слепому, и теперь указатель 5 ушел! Я все смотрю.Внезапно Thwack! Бац! ОН СТРЕЛЯЕТ!

Я вижу, как болт погружается в оперение, и олень взлетает, как будто он бежит в следующий округ. Я слежу за ним так долго, как могу, слышу, как он останавливается и снова уходит. Кажется, он споткнулся, а потом скрылся из виду!

Когда я увидел закопанный болт, я подумал, что он точно ударил его высотой и перед плечом! Я сказал себе: «О НЕТ!»
Я спустился, почти сбежал, моя лестница встала и направилась к папиной слепой.

Я открыл дверь, и он сказал: «Я только что выстрелил!»

Я сказал: «Я знаю, что это была БОЛЬШАЯ 8, и думаю, ты ударил его высоко и прямо».

Теперь папа обиделся, как с разбитым сердцем. Итак, Я объяснил, как он мог поймать легкое на задней стороне . Я возвращаюсь к своей стойке на дереве, чтобы собрать свои вещи, и я смотрю на лес, где я в последний раз видел оленя, и через свой бинокль вижу то, что определенно выглядело как лежащий там олень .

Я спускаюсь и возвращаюсь к папе, но не говорю ему, что, возможно, видел оленя. Я не хочу, чтобы его всех затащили , и я думаю, что подожду, пока осмотрю место происшествия.

В десяти ярдах от того места, где стоял олень, когда папа выстрелил в него, я вижу пятно крови, а затем еще немного. Бам, везде кровь . Вот тогда я понимаю, что он там, на холме! Я иду медленно, следуя за кровью, и вижу, что он лежит примерно в 40 ярдах от .

Я поворачиваюсь направо и возвращаюсь к слепому, всего в 150 ярдах от меня. Я иду назад, опустив голову, открываю дверь и показываю ему засов и мои окровавленные руки.Он говорит, «Его нет, не так ли?»

Я сказал: «Вы видите там гребень со всеми желтыми листьями? Думаешь, ты сможешь добраться туда? »

Он говорит: «Да, я уверен, что смогу, почему?»

Я сказал, «ПОТОМУ ЧТО ОН ТАМ МЕРТВО!»

Holy moly, Папа был взволнован больше, чем РЕБЕНОК НА РОЖДЕСТВЕ! Я не шучу.

Это было просто фантастика! Мы пожали друг другу руки, обнялись и пошли смотреть на него. Это было здорово. Самый большой доллар папы, в возрасте 85 лет! Это воспоминания, которые я буду хранить вечно!

— Брэд Хендриксон
Округ Гогебич, U.P. Мичиган

«Лучшая история охоты на оленей» последний раз была изменена: 24 октября 2018 г. , Билл Винке.

Рассказы об охоте и рыбалке — Краткое руководство

Во всех рассказах на этой странице охота или рыбалка являются важной частью сюжета.

Они разделены на отдельные секции.

• Короткие охотничьи истории •

Кори Форд «Дорога в Тинкхэмтаун»

Охотник делает долгий путь обратно в Тинкхэмтаун. Он впервые за год гуляет. Его ноги истощены. Он идет медленно. Врач сказал, что он больше не будет ходить, но сейчас он чувствует себя сильнее. Он не был в Тинкхэмтауне десять лет, но все помнит.

Это одна из самых известных историй об охоте.Его можно прочитать в превью Classic Hunting Tales: Timeless Stories About the Great Outdoors.

«Успокойся», Майкл Вегспак

Мальчик на дереве, наконец, видит доллар, которого так долго ждал. Это было долго; он думал об уходе. Это большая «десятка» ярдов в сорока пяти. Он старается сохранять спокойствие.

Эту историю можно прочесть в превью Книга об охоте на оленей: рассказы для юных охотников.

«Восход солнца над Вельдом» Дорис Лессинг

Пятнадцатилетний мальчик просыпается в 4:30 утра, чтобы пойти на охоту.Он взволнован и энергичен, любит жизнь и чувствует, что все контролирует.

Это шестой рассказ в превью African Stories.

«Короткая счастливая жизнь Фрэнсиса Макомбера» Эрнеста Хемингуэя

Макомбер — американская пара, отправляющаяся на африканское сафари. У них есть гид, Уилсон, профессиональный охотник, который проведет их прогулку. Выясняется, что Фрэнсис запаниковал во время предыдущей охоты, когда на него напал раненый лев.

Это первый рассказ в превью Полное собрание рассказов Эрнеста Хемингуэя.

«Эсме» от Саки

В деревне баронесса и ее подруга отправляются на охоту. Собаки бегут вперед и окружают гиену. Он очень дружелюбен к двум женщинам. Он тоже хочет перекусить.

Это первая история в превью Хроники Хлодвига.

«Стоимость синей книги» С. А. Косби

Трей охотится на земле, принадлежащей тете своего друга Рэнди.Он подхватил огромного оленя и идет по следу. Это убийство может пронести его семью всю зиму, поэтому он не хочет ее терять. Он встречается с раненым животным, а также находит кое-что неожиданное.

Эту историю можно прочитать в превью антологии Collectibles. (70% превью)

«Проклятая вещь» Эмброуза Бирса

Группа мужчин, включая коронера, сидят за столом с мертвым человеком. Они проводят расследование по факту его смерти.К ним присоединился молодой человек из города. Он репортер, расследовавший смерть этого человека, и был с ним, когда он умер. Его спрашивают о событиях дня. Они были на охоте и рыбалке.

Эту историю можно прочитать в превью 100 великих американских рассказов. (73% превью)

«Охотник на ягуаров» Люциуса Шепарда

Эстебан направляется в город, чтобы навестить Онофрио, продавца бытовой техники. Эстебан наслаждается простыми деревенскими радостями, а его жена Инкарнасьон любит другие развлечения.Без ведома мужа она купила у Онофрио телевизор и теперь подлежит оплате. Эстебану, возможно, придется отказаться от своих коров, что поставит их в затруднительное положение. Онофрио предлагает решение — Эстебан может выплатить долг, убив ягуара Баррио Каролины.

Эту историю можно прочитать в превью Лучшая научная фантастика года: третий ежегодный сборник. (30% в)

«Утренние забеги» Уильяма Фолкнера

Однажды утром группа охотников, в которой рассказывает рассказывающий двенадцатилетний мальчик, отправляется вслед за оленем.

Прочтите «Утренние скачки»

«Миссис. Тигр Паклетид »от Саки

Миссис Паклетид хочет выстрелить в тигра, чтобы затмить соперника. Она планирует сделать это легко, но что-то идет не так.

Читать здесь

«Звук грома» Рэя Брэдбери

В будущем компания предложит сафари на охоту с гидом в прошлое, чтобы убить динозавров. Особое внимание уделяется тому, чтобы ничего не произошло, что могло бы изменить настоящее.

Прочтите «Грохот грома» (PDF стр. 3)

«Сумка» Саки

Майор Паллаби — хозяин охотничьего клуба.Лисиц мало, поэтому энтузиазм в клубе идет на убыль. Когда молодой русский человек возвращается с охоты, хозяйка пытается спрятать от майора содержимое сумки.

Прочтите здесь

«Охотники в снегу» Тобиаса Вольфа

Трое друзей вместе отправляются на охоту в Спокан. Двое мужчин, Фрэнк и Кенни, ближе друг к другу, чем к другому мужчине, Табу. Их охота проходит без происшествий, пока Кенни не станет агрессивным и не начнет стрелять по некоторым вещам.

Прочтите здесь

«Последний день в поле» Кэролайн Гордон

Алек стареет, и его постоянно болит нога.Несмотря на это, он все еще ходит на охоту со своим другом Джо, молодым человеком. Хотя Алек хочет быть молодым, он не позволяет трудностям разрушить его охоту.

«Злоумышленники» Саки

Два враждующих семейных патриарха встречаются в лесу. Несчастный случай дает им время поговорить о своих проблемах.

Читать здесь

«Могила» Кэтрин Энн Портер

Миранда, девятилетняя, выходит на охоту со своим двенадцатилетним братом Полом.Прежде чем начать, они останавливаются у пустых могил на семейной земле. Некоторое время они копают, каждый из них находит предмет, который можно взять с собой. Затем они отправились на поиски кролика или птицы.

Читать здесь

«Мое первое убийство» Арта Коэльо

У двенадцатилетнего мальчика новая автоматическая винтовка .22. Он идет на свою первую охоту. Его отец внушил ему, как важно использовать свои пули с умом и убивать что-нибудь достаточно хорошее для обеденного стола.

«Ермолай и жена мельника» Ивана Тургенева

Рассказчик и Ермолай выходят на охоту.Они ищут убежища в доме мельника, а Ермолай, кажется, знает жену мельника.

Прочтите «Ермолай и жена Мельника»

«Ржавчина» Ги де Мопассана

Гектору за пятьдесят, и он всю жизнь любил охоту. Он регулярно навещает своих соседей, Курвиль, рассказывая им истории о своей добыче. Когда он заболевает, его распорядок прерывается, что побуждает Курвилей придумать способ улучшить его жизнь.

Прочитать «Ржавчину»

«Сезон лани» Дэвида Майкла Каплана

Энди, девятилетняя девочка, рано утром выходит с семьей на охоту.Энди умеет обращаться с животными — их тянет к ней. Друг ее отца Чарли не понимает, почему она с ними.

Прочитать «Сезон лани»

«Шкура» Кэрол Эмшвиллер

Охотник и его собака находятся на замерзшей планете Джакса. Собака чувствует, что за ней наблюдают, но не знает, как сообщить об этом своему хозяину. Охотник ищет трофеи для пополнения своей коллекции и меха на продажу.

Прочитать «Шкура»

«Леопард» Раскина Бонда

Рассказчик видит леопарда в овраге. Дикая природа оврага привыкла к его прогулкам. Некоторые охотники ищут леопарда.

Прочтите «Леопарда» (стр. 66)

«Приманка (история из« Звездных войн »)» Алана Дина Фостера

Груммгар в джунглях Итора получает трофей для клиента. Когда он приближается к поляне, где он планирует ждать свою жертву, он обнаруживает, что она занята. Там отдыхает маленькая человеческая женщина. Он понимает, что может использовать ее в своих интересах.

Прочитать «Наживку»

«Страшная ночь» Эдвина Л.Арнольд

Рассказчик вспоминает эпизод пятилетней давности, когда он охотился в Колорадо. Днем он покинул лагерь один. Он ранил оленя и преследовал его в нетронутой пустыне. Когда он догнал его, он оказался на краю скользкого склона над пещерным ртом в земле.

Прочитать «Страшную ночь»

«Спокойствие» Раймонда Карвера

Мужчина стригется. Цирюльник спрашивает одного из своих постоянных клиентов, Чарльза, получил ли он своего оленя. Чарльз говорит, что знал, а он нет. Он рассказывает историю о себе, своем дедушке и сыне на охоте.

«Самая опасная игра» Ричарда Коннелла

Рейснсфорд на корабле, направляющемся к Амазонке. Он охотник на крупную дичь. Находясь на корме с трубкой, он слышит издалека звуки выстрелов. Когда он расследует, несчастный случай ставит его в опасную ситуацию.

Прочтите «Самую опасную игру»

• Короткие рыболовные истории •

«Путешествие вдовы» Филипа Уайли

Кранч и его спутник восхищаются морской лодкой Evangeline IV. На самом деле, он не заслуживает похвалы, так как требует большой работы. Они планируют это исправить. Ему нужен новый двигатель, а они не могут себе этого позволить. Деньги, которые они должны, должны быть погашены через два месяца. По общему мнению, они не сделали удачной покупки.

Эту историю можно прочесть в превью Crunch & Des: Classic Stories of Saltwater Fishing.

«Изгой» Рика Брэгга

Младший брат рассказчика купил необычного, вспыльчивого козла, которого он назвал Рамрод, который был очень большим. Его план состоял в том, чтобы раздобыть козочек и вывести их целое стадо. Однажды, когда он отправился на рыбалку, он случайно поймал Рэмрода на удочку.

Эту историю можно прочесть в превью «Откуда я пришел: Истории с глубокого юга».

«Никто ничего не сказал», Рэймонд Карвер

Семейная пара ссорится однажды утром перед работой. Один из их сыновей, Роджер, притворяется, что болен, чтобы остаться дома один. В конце концов ему становится скучно. Он просматривает комнату своих родителей, пытаясь разобраться в романтических вопросах.Он решает отправиться в Берч-Крик, чтобы порыбачить.

Эту историю можно прочитать в превью «Откуда я звоню: избранные истории».

«Вернисаж», Джек Гилкрист

Холодным весенним утром рыбак в куликах по грудь медленно продвигается вверх по течению через мелководье. Он внимательно изучает окружающую среду и в конце концов находит большой валун. Он был здесь дважды раньше. Он поймал большую красивую радужную форель, но по неопытности оба раза ее терял. Он полон решимости поймать это сегодня.

Более половины этой истории можно прочитать в превью к Лучшие рассказы рыбалки.

«Песня рыболова» А. Дж. Макклейна

Рассказчик пытается ответить на часто задаваемый вопрос о том, почему он любит рыбалку. Популярные объяснения не оправдывают ожиданий. Он говорит о том, насколько увлекательна музыка рыбалки. Он рассказывает о некоторых выдающихся рыболовах, которых он знал, и о наградах за рыбалку.

Большую часть этой истории можно прочесть в превью The Greatest Fishing Stories Ever Told.

«Большая река двух сердец» Эрнеста Хемингуэя

Ник Адамс вернулся в Сени после того, как испытал что-то, что нанесло ему психологический вред. Он находит внешнее успокаивающее. Он проводит время на реке, рыбачит и отдыхает в палатках.

Эта история и многое другое есть в Хемингуэй о рыбалке.

«Рыбалка» Ги де Мопассана

Леопольда вызывают в суд присяжных по обвинению в причинении смерти. Также присутствуют его жена и основные свидетели.Леопольд утверждает, что это было несчастье, и что он стал жертвой. Каждое воскресенье они с женой ходят на рыбалку. Есть место, о котором все знают, что это его. В субботу вечером Леопольд выпил бутылку слабого белого вина, с которого, по его словам, все и началось.

Прочтите «Рыболовную дыру»

Веселые охотничьи истории с друзьями и семьей | Стр. 2

Я вырос в Хендерсоне, штат Кентукки. Мы переехали туда, когда мне было четыре или пять лет. Папа научил меня охоте на белок (оленей тогда вообще не было — некоторые, но их можно было увидеть в зоопарке, а не в лесу).Также изучил охоту на кроликов (в том возрасте я был в основном собакой), охоту на голубей и иногда охоту на уток. Хендерсон отлично ловил голубей и уток. Также для перепелов.

Когда мы переехали во Франкфорт, когда мне было 13 лет, я был шокирован тем, что никто из тех, кого я встречал, никогда не охотился или даже редко ловил рыбу. Я никогда раньше не жил в «большом» городе или в городе . .. так что, полагаю, это было началом моего изучения городских пижонов, которые никогда ничего не делали на фермах.

Мой лучший друг никогда раньше не охотился и умолял меня взять его.В конце концов, когда мне исполнилось 16 и я научился водить машину, я сказал ему, что возьму его на охоту на белок. Я очень нервничал и перед поездкой выполнил множество устных инструкций.

Итак, когда мы добрались до беличьего леса, я решил: «иди направо, а я пойду налево». Думал, что для меня будет безопаснее держать его в другой части леса, и я буду вне его досягаемости. Он едва ли даже стрелял из дробовика, кроме той тренировки по стрельбе, к которой я его вел.

Прошло не больше 20 минут, я услышал стрельбу, которую я ожидал услышать из зоны боевых действий.Я подумал, что лучше пойду туда, где он был, потому что это могли быть «три последовательных выстрела», о которых я ему рассказывал, если ему понадобится помощь … однако он стрелял, похоже, на 1/2 коробки снарядов. Я также слышал, как он кричит, чтобы я подошел.

Моя первая мысль, что он наткнулся на стадо перелетных белок. Мои папа и дедушка однажды рассказали мне о том, как белки будут мигрировать стадами, если мачта для еды будет низкой, и они будут перемещаться гигантскими группами в поисках новых мест. Даже переплывал реки стадами.Я никогда раньше такого не видел — никогда. Но это была моя первая мысль — удача новичков и друг наткнулся на кочевое стадо.

Когда я подошел ближе к месту стрельбы, я начал кричать и издавать столько шума, сколько мог, чтобы он не стрелял в меня, когда я подходил к нему. Как только я добрался туда и не увидел стада белок и белок на земле, я спросил: «Во что вы стреляете?» Он дрожал и воскликнул: «Самая большая белка, которую он когда-либо видел в своей жизни, была на том дереве !!»

Я спросил «где?» И трясущимся пальцем указал на общую площадь дерева.Была середина августа, и листья были полностью на месте. Я обошел дерево в манере сканирования, которую меня всегда учили, и, наконец, увидел «белку», присевшую на корточки вверх по ветке дерева.

Я наконец сказал: «Тупая задница, это енот !!» И мальчик был этим енотом в ярости. Он спрыгнул с дерева и пошел за моим другом, и мне пришлось убить бедного раненого зверя, потому что он бы разорвал моего приятеля, если бы я этого не сделал.

Мы уехали незадолго до этого. В конце концов, несмотря на то, что в тот день было много стрельбы, вероятно, в радиусе миль и в течение нескольких недель не было ни одной белки, которая рискнула бы переместиться.

Рыбалка с моим другом с тех пор стала намного безопаснее. И когда я ходил на охоту … Я просто ходил один. Как и сегодня.

величайших охотничьих историй из когда-либо рассказанных | Книга Вина Т. Спарано | Официальная страница издателя

Испытайте все острые ощущения и опасности охоты на крупную дичь, рассказанные писателями, которые испытали их на собственном опыте.

Слон. Медведь. Лось. Носорог. Буффало. Лев. С доисторических времен человек охотился.Элементарная часть жизни, ищущая и подавляющая крупных, сильных и быстрых животных, была стержневой частью человеческой эволюции.
В более поздние времена, когда в охоте за пропитанием не было необходимости, человек все еще выслеживал свою добычу. Следуя инстинкту приключений, ради острых ощущений от победы над грозными противниками, человек охотился.

Вот идеальный компаньон для сорока миллионов американцев, которые охотятся. Величайшие охотничьи истории, которые когда-либо рассказывались — это сборник настоящих охотничьих историй, рассказанных некоторыми из самых смелых и умных спортсменов.Стремление к приключениям коснулось всех этих писателей, которые передают драматизм, напряжение, выносливость и острые ощущения от слежки за игрой.

Сюда включены переживания Тедди Рузвельта в «Охотнике за дикой природой», Джека О’Коннора в «Леопарде», Дж. К. Рикхоффа в «Раненом льве в Кении», Фрэнка К. Хиббена в «Последнем противостоянии». Коварный Ягуар »и Джона« Пондоро »Тейлора в« Буффало »среди других.

Рассказы, собранные страстным поклонником охотничьей литературы, являются классикой. Более чем в двух десятках подборок истинные впечатления от охоты на различных животных переданы самыми надежными очевидцами: самими охотниками. Обязательно для всех охотников и любителей приключений в креслах. The Greatest Hunting Stories Ever Told — настоящий трофей.

Skyhorse Publishing с гордостью издает широкий спектр книг для охотников и любителей огнестрельного оружия. Мы издаем книги о дробовиках, винтовках, пистолетах, стрельбе по мишеням, сборе оружия, самообороне, стрельбе из лука, боеприпасах, ножах, оружейном производстве, ремонте оружия и выживании в дикой природе.Мы издаем книги по охоте на оленей, охоте на крупную дичь, охоте на мелкую дичь, стрельбе на крыльях, охоте на индейку, оленьих стойках, утиных жалюзи, охоте из лука, стрельбе из крыльев, охотничьих собаках и многое другое. Хотя не каждое издание, которое мы публикуем, становится бестселлером New York Times или национальным бестселлером, мы стремимся публиковать книги по темам, которые иногда упускаются из виду другими издателями и авторами, чьи работы в противном случае не могли бы найти себе применение.

Upland Bird Hunt — История охоты на перепелов

Член HSP, Дэйв

Мы прошли не более 20 футов и поймали стаю перепелов.Какое начало! Это было 1 ноября 2007 года, день открытия игры на возвышенностях в штате Миссури.

К сожалению, это почти оказалось изюминкой дня!

Все предварительные исследования, которые я собрал, показали, что количество птиц будет на 50% или более ниже показателей прошлых лет. Однако мы не ожидали, что охота будет такой сложной. На картинке выше изображены Том и Уоррен. Уоррен держит четырех перепелов — это все, что нам нужно на первый день!

Покрытие на нашем зарезервированном участке было очень хорошим.На самом деле тоже хорошо! Ставя кукурузу через дорогу и стоячие бобы на одном участке, мы охотились. Мы видели только одного петуха, и он сумел ускользнуть от нас.

Северо-западный штат Миссури должен быть лучше в конце сезона, когда урожай собран и немного снега на земле поможет.

У нас получилось хорошее укрытие, но погода стояла теплая и свежая. Собаки быстро устали, и мы получили «Собака устала!»)

Ко второму дню наша группа сократилась до двух человек: Уоррен и я.Вчера моя черная лаборатория Фэй потянула мышцу плеча, и я ожидал, что она не поедет на второй день. Пара аспирина, и к утру ее хромота была незаметна. Она умоляла и умоляла уйти. Я знал, что будет свежо и немного прохладнее, поэтому, если ей придется оставаться в машине, она не перегреется. К моему удивлению, она продержалась полдня, на которую мы планировали поохотиться. «Планируется?» Это слово не указывает на ситуацию. «Мышцы наших ног» были смягчающим фактором.

Было так много хороших укрытий для работы, наш разум был готов, но наши тела были слабыми! К нашему удивлению, на второй день мы не увидели перепелов.Покрытие было идеальным, погода была немного теплой и свежей, но там, где мы были, их не было!

Нам удалось поцарапать одного петуха. Видел парочку других петухов и курицу, плывущих над дальним полем!

Вернисаж особенный. Мне просто нужно идти. Я весь год жду эту новичку, и каждый хранит что-то особенное в моем банке памяти!

Эта область станет лучше. Правильное время будет ключом к успеху!

<<< Вернуться назад

Охота на северного оленя — Мои истории из штата Мэн

Рассказ Альберта Фаулера из 1893-2017 годов

Том и Альберт Фаулеры с оленями, 2017

«Дед, прошлой ночью в саду был олень.Его морщинистое и бесстрастное лицо мгновенно преобразилось, а глаза ожили от волнения. Грэмпи часто ходил с тростью, но он практически выпрыгнул из кресла-качалки и сказал мне показать ему.

Никто не любил оленину, а также сбор и переработку оленей, как мой дед. Думаю, я родился, зная, что когда кто-то в семье Фаулеров подстрелил оленя, это автоматически был олень Грэмпи. Грэмпи решил, где будет висеть олень и как долго он постареет, прежде чем его разделят.Он достал ножи, пилу для мяса и тесак; он руководил разделкой оленей; и, за исключением шеи, которая всегда отдавалась моей бабушке Кейт на фарш, Дедушка контролировал, кто и когда раздает мясо. Хотя я открыто не подвергал сомнению систему, я помню, что мне показалось странным, что человек, который на самом деле стрелял в оленя, часто попадал в беду из-за того, что ему давали мясо.

Грэмпи, Альберт Ф. Фаулер, был внуком Бетси и Томаса Фаулеров, которые отправились на упряжке волов зимой 1829 года со своими детьми через девственные леса к нижнему западному течению реки Пенобскот.Бетси и Томас, как семья первопроходцев в этом районе, чтобы обеспечить пропитание, вполне вероятно, воспользовались пастбищным белком, который не ограничивался огороженными животными. Абсолютно известно, что в рацион последующих поколений входило много белка из лесов и водоемов, окружающих Норкросс. Не знаю, повлияли ли на него семейные традиции нескольких поколений или нет, но у Грэмпи была особенно сильная страсть к оленине.

Крупная дичь штата Мэн когда-то складывалась, как дрова, на платформе железнодорожной станции Бангор и Аростук в Норкроссе и отправлялась на юг после того, как в нее стреляли успешные спортсмены. Маленькая деревня была крупным экспортером лосей, медведей и оленей после того, как в 1893 году B & A Railroad достигла этого района. Фактически, в течение ряда лет, согласно публикации железной дороги In The Maine Woods, более крупная дичь была доставляется через станцию ​​Norcross, чем через любую другую линию B & A.

В эпоху моего собственного охотничьего опыта в Норкроссе расцвет охоты в этом районе давно прошел, но я вырос, слыша рассказы о подвигах легендарных охотников Норкросса. Одним из моих любимых занятий перед сном было слушать, как отец рассказывает старые охотничьи истории.Как и большинство детей, я любил слушать своих любимых снова и снова, и некоторые персонажи рассказов все еще были в Норкроссе, когда я там находился. Я был очарован Бобом Сойером, и мне нравилось слушать, как он вспоминает и рассказывает истории в разговоре с другими. Однажды он разговаривал с моим отцом и дядей Фредом и рассказал им о ловушке в районе Катадина и о том, как увидел горного льва, который перепрыгнул через ручей Несоваднеханк. Он даже сказал, что измерил расстояние прыжка, но я не помню, что это была за цифра.Я провел много времени с Чарльзом «Большой Гром» Хэтэуэй, и он рассказал мне много старых историй. Один из них вел хронику успешной охоты на карибу в районе Катахдина Клондайк, и фотографии в фотоальбоме моей бабушки подтверждают его рассказ. Но моя любимая история, безусловно, была о «дяде Блейне».

Мой двоюродный дедушка Блейн Крокер был самым добрым и спокойным человеком, которого я когда-либо знал. У него была постоянная улыбка и неизменно умиротворенное лицо, и мне нравилось, когда дядя Блейн и тетя Флоренс приезжали в гости.Я полагаю, что одна из причин, по которой я любил охотничий рассказ дяди Блейна, заключается в том, что всегда казалось таким удивительным, что дядя Блейн, которого я знал, был известным охотником. Когда бы я ни был в лесу с отцом или дедушкой и слышал одинокий выстрел из винтовки, они всегда говорили: «Думаю, Блейн сегодня в лесу с нами». Это история моего отца об Одноместный Блейн.

Когда ему было около 14 лет, папа сказал, что вернулся домой из школы в Хиггинсе на День Благодарения, и он отправился на охоту в Квакиш-Брук с дядей Блейном.Они охотились на всем пути до лесозаготовительной базы и, продолжая охоту, но следуя отдельным маршрутом, только что вернулись в Норкросс, когда мой отец услышал три выстрела. Он знал, что это дядя Блейн, но был озадачен. Все знали о One-Shot Blaine. Папа медленно направился в сторону стрельбы и обнаружил, что дядя Блейн сидит на пне и курит трубку. Ответ на загадку был открыт! Недалеко от них три мертвых оленя лежали так близко друг к другу, что их можно было укрыть одним одеялом.Два оленя были отданы повару лесного лагеря, а другого на следующий день отвезли обратно в Норкросс. Три выстрела, но он по-прежнему оставался Однократным Блейном.

Моя охота началась в очень раннем возрасте. Белки, куропатки и кролики — это дичь, на которую я впервые запомнил охоту в одиночестве. К началу 50-х моим постоянным товарищем по охоте на оленей был Грант Маккей. Во время сезона охоты на оленей мы были практически неразлучны. В те дни Great Northern Paper Company владела почти всей землей вокруг Норкросса, и, поскольку они щедро делились своей землей со спортсменами, Грант и я имели охотничьи пастбища ничуть не меньше, чем у моих прапрадедушек 120 лет назад.На самом деле, вероятно, он был больше. Помимо охоты куда угодно, мы также использовали моторизованные лодки и транспортные средства, чтобы увеличить нашу дальность.

К тому времени, когда мы закончили среднюю школу в 1960 году, мы с Грантом построили два охотничьих лагеря из утилизированных пиломатериалов. Один был построен выше по течению от плотины Куакиш-Брук из остатков большого комплекса лесозаготовительных лагерей, а другой был построен у подножия озера Норт-Твин из береговых остатков и холста Great Northern. Обе структуры все еще несколько стоят, и когда я посетил лагерь North Twin Lake летом 2017 года с моей дочерью Кристиной и внуком Тео, нахлынула лавина воспоминаний.

У нас с Грантом было так много запоминающихся охотничьих впечатлений, что трудно выбрать лучший из них. Хороший пример нашего авантюрного духа произошел за несколько лет до того, как мы построили лагерь Quakish. Однажды в пятницу после школы мы пошли поохотиться на птиц по многочисленным старым дорогам, пересекавшим территорию. Мы упаковали наши спальные мешки и материю и спали под звездами в поле рядом со старой дорогой, которая когда-то пересекала плотину Куакиш-Брук. Проснувшись на следующее утро, мы разожгли костер, позавтракали и допили чашку кофе, и мы подошли к плотине.Ярдах в пятидесяти ниже по течению мы увидели лося, который кормился, уткнувшись головой в воду. Грант сказал: «Ух ты, давай повеселимся».

Мы вернулись в лагерь, полностью оделись, взяли свои дробовики и прокрались по верхней стороне плотины на другую сторону ручья, где было лучшее укрытие. Я не думаю, что у нас был план или цель; события только что развернулись. По прошествии некоторого времени, я полагаю, мы просто видели, насколько близко мы можем подойти к лосю, прежде чем он нас заметит. Это был здоровый на вид бык с внушительной стойкой — небольшой, но определенно очень большой лось. В конце концов, мы выработали ритм, двигаясь только тогда, когда голова лося была погружена в воду. На удачу и удачу лось продолжал плыть вниз по течению и все ближе подходил к краю берега. А потом мы заметили камень размером с комнату. Как только лось скрылся за скалой, Грант перебрался на противоположную сторону, а я последовал за ним. Мы подождали, пока не услышали звук водопада, что означало, что лось поднял голову, чтобы осмотреться и подышать воздухом. Грант смог сделать свой последний ход как раз в нужный момент, когда голова лося ушла под поверхность во время спуска.Я схватил его за руку, создав противовес, и Грант высунулся наружу. Он расширил свой 20-й калибр и сильно ударил лося по правому крупу.

Воздух и вода взорвались! Голова лося вылетела из воды. Каждая его часть двигалась одновременно, когда он мощно бороздил ручей, создавая значительный след. Достигнув противоположного берега, даже не остановившись, он опустил голову и проложил бульдозером довольно чистую пешеходную тропу через ольху и кустарник. Вскоре он скрылся из виду, но мы продолжали замечать случайные движения среди верхушек деревьев.Мы знали, что видели необычное происшествие, и я уверен, что лось так и не понял, что это произошло.

Размышляя о нашей совместной охоте на оленей, особенно когда мы были очень молоды, я безмерно благодарен за свободу, которую Грант и мне дали, а также за доверие и уверенность наших родителей в нас. Возможность научиться доверять себе, доверять своим магнитным и моральным компасам и следовать им не была бы столь же эффективной, если бы мы постоянно получали указания и указания на месте от других.Мы вместе подстрелили много оленей, но нашим самым большим успехом было построение и укрепление крепкой дружбы на всю жизнь.

Прошлой осенью я несколько раз ходил на охоту со своим сыном Томом, и в конце нашего последнего дня он подстрелил хорошего 8-очкового оленя. Было особенным поделиться с ним этим опытом и помочь ему очистить и вытащить оленей. Позже Том написал Гранту об успехе, и они в течение часа говорили об этом по телефону. Услышав об их разговоре, я почувствовал себя особенно хорошо.

Моя жена Мэриан и я в последнее время не сажали наши большие сады Норкросс, но этим летом мы планируем снова заняться обширным садоводством. Кто знает, может быть, этой осенью один из наших внуков скажет мне: «Дедушка, прошлой ночью в саду был олень».

О, между прочим, вечером того утра 67-летней давности, когда я показал деду, где в его саду были олени, мы установили красивый колючий рог на передний бампер его старого седана Додж 1928 года выпуска.

Пожалуйста, включите JavaScript, чтобы просматривать комментарии от Disqus.

индейских историй и цитат об охоте

Языки американских индейцев Культуры американских индейцев Индийские народы

Вот наша коллекция легенд коренных американцев и традиционных историй об охоте.

Индейские боги и духи охоты Caribou Man (Innu)
Mising (Lenape)
Kanati (Cherokee)
World Man (Ioway)

Легенды об охоте Нукуми и Куница:
Легенды американских индейцев, в которых животные предлагают себя в качестве добычи, чтобы накормить людей.
Подкидыш, которого дружили волки:
Кри легенда о мальчике-сироте, который использовал свои умные охотничьи приемы, чтобы завоевать руку дочери вождя.
Аллигатор и охотник:
Легенда чокто об аллигаторе, который отплатил охотнику за доброту, дав ему охотничье лекарство.
Койот, ныряющий за мясом:
Легенда Каддо о том, как Дикий Кот одерживает верх над Койотом. (Обратите внимание, что в конце концов он щадит детей Койота.
В фольклоре многих индейских племен это символизирует ответственную охоту.)
Черепаха встречает кита:
Легенда Малисита, в которой неуклюжий дядя Черепаха пытается научиться охотиться на китов, но безуспешно.
Как ворона стала черной:
Легенда о любопытной вороне, наказанной за вмешательство в дела охотников сиу.
Brother Crow и Brother Buffalo:
Похожая легенда шауни, в которой Ворона учит охотников уважать буйволов.
Раса среди животных Как началась охота на бизонов:
Шайенская легенда, рассказывающая, как люди стали охотниками на буйволов.
В погоне за медведем (Звездная история) В погоне за медведем:
Легенда о лисе о трех охотниках, ставших звездами.
Охота на Большую Медведицу:
Похожая ирокезская легенда о четырех охотниках, собаке и медведе, которые стали созвездием.
Охотник и сова:
Легенда ленапе о сове, подарившей человеку удачу на охоте.
Когда звери покинули Ленап. Земля:
Миф ленапе о том, почему охотники должны уважать животных.
Вематекани и охотник:
Сказка Ленапе об одном из Маленьких Людей, который разыграл охотника на оленей.
Как люди охотились на лося:
Легенда метис-кри о людях-лосях, отдающих себя в пищу людям.
Месть горных козлов:
Кри легенда о группе охотников, наказанных за жестокость и неуважение к своей добыче.
Слепой охотник:
Кри легенда о слепом охотнике, которому вернули зрение гагары.
Как индейцы добывали собак:
Кри рассказ об охотнике, которому на помощь пришла первая собака.
Волшебные дары:
Легенда об охотнике кри, который выиграл у таинственного незнакомца лекарство от охоты на рысей.
Смирение:
Устная история от старейшины кри, показывающая важность охоты с уважением.
Медвежья медицина :
Дене легенда о человеке, впавшем в спячку с медведем и получившем особый дар — лекарство от охоты на медведя.
Охота на игру :
Аудиофайлы рассказчика кри, рассказывающего истории об отношениях между местными охотниками и их добычей.
Бедный охотник и сила аллигатора:
Легенда Каддо об аллигаторе, который отплатил охотнику силой охоты на оленей.
Как буйвол перестал есть людей:
Легенда Каддо о былых временах, когда буйволы были хищниками.

Рекомендуемые книги по родственным легендам коренных народов Америки
Наша организация получает комиссию с любой книги, купленной по этим ссылкам. Мваква разговаривает с гагарями:
Отличная книжка с картинками, иллюстрирующая легенду кри о гагарах, которые учат людей ответственно охотиться и ловить рыбу.

Ответить

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *